Система была снабжена портативным компьютером и специальным навигационным блоком, позволяющим произвести приблизительный баллистический расчет попадания в цель. Михеев гарантировал точность до пятидесяти футов при полете на любой высоте и с любой скоростью, несмотря на то что термин “баллистический”, который он то и дело употреблял, торгуясь с Казье, чтобы подороже продать свою идею, был, по сути, большим преувеличением, поскольку до сих пор еще никто и никогда не рассчитывал траекторию полета грузовых контейнеров, связанных между собой канатами. Михееву щедро заплатили за его честолюбивые изыскания, и вот теперь, за несколько минут до взрыва, он начинает вилять.
– И никакой тебе пощады, если не сработает, – пригрозил Казье.
– Но, капитан, цель слишком мала, – жалобно заметил Михеев. Первой намеченной для удара целью был не огромный склад, а ангар, и не грузовая площадка. Последняя представляла собой практически открытую наклонную плоскость с лентами конвейеров, пакетами и ящиками, подлежащими предварительной сортировке и упаковке. Все эти механизмы в случае их повреждения можно было легко заменить. Нет, намеченной для Михеева целью была западная часть склада, где размещались центр связи “Юнивесл экспресс”, компьютерная система, контролирующая упаковку и загрузку товаров, а также правление компании. На установку и обновление только одной компьютерной системы была потрачена за несколько лет колоссальная сумма – около трех миллиардов долларов, на восстановление ее могло уйти в два-три раза больше. Если весь комплекс занимал по площади тридцать акров, то предназначенная для Михеева цель – всего лишь около пятнадцати тысяч квадратных футов. При сбрасывании смертоносного груза с помощью сложной, хотя еще ни разу не испытанной системы с авиалайнера, летящего со скоростью около четырехсот футов в секунду, шанс промахнуться не так уж мал. – Я, конечно, постараюсь, но не могу ручаться.
– Ты постараешься и попадешь точно в цель! – прокричал в микрофон Казье. Треск и помехи на линии лишь подчеркивали злобу, звеневшую в его голосе. – Иначе я лично займусь тобой! И до твоей семейки тоже доберусь! Я знаю, где они торчат. В Белизе. И о твоей восемнадцатилетней любовнице тоже знаю. Знаю номерной знак “лендровера”, который водит твоя жена. Знаю, в какую католическую школу ходят твои дочки-близняшки. И еще знаю, что они, эти очаровашки, уже становятся женщинами... – Казье отвел от уха микрофон, когда Михеев разразился целым потоком русских эпитетов. – И если ты промахнешься, я схвачу твою жену, твою любовницу и дочек, заставлю солдат трахать их в задницы у тебя на глазах, а потом сдеру с них шкуру живьем, с каждой по очереди! А ты будешь смотреть, как они умирают. Медленно и мучительно...
– Скотина! – взорвался Михеев. Затем произнес что-то непонятное по-русски, но Казье почувствовал, что он пытается подавить гнев. Слишком уж хорошо знал Михеев Казье и понимал, что тот слов на ветер не бросает.
– Ты профессиональный военный, – добавил Казье уже более миролюбивым тоном, когда Михеев наконец унялся. – И тебе известна цена провала. Это твоя смерть и гибель твоих близких. Таков закон коммерции. И ты знал о цене заранее, знал, на что идешь, когда подписывал со мной контракт и получал весьма щедрый задаток. Так что никаких провалов. С другой стороны, в случае успеха я обещаю, что твоей семье выплатят все, что тебе причитается. Им хватит на безбедное существование до конца дней. Даю тебе слово солдата, а я еще никогда не нарушал обещаний, данных товарищу по оружию. За неудачу – строгое наказание, за успех – щедрое вознаграждение, даже если тебе суждено погибнуть.
И больше Казье не сказал Михееву ни слова, а русский летчик ничего ему не ответил. Он сделал свои выбор, знал, что ему предстоит: или с честью выполнить задание, или же, в случае провала, его ждут бесчестье и мучительная гибель всех близких и любимых им женщин, а затем и его собственная.
И, разумеется, Михеев знал единственный способ полного поражения намеченной цели.
Когда они пролетели еще четыре мили, рация опять ожила.
– “Экспресс-107”, я над разметкой.
Ага, подумал Гейз, новый голос. Этот человек определенно старше и опытнее. В голосе слышался легкий иностранный акцент. Стало быть, капитан наконец очнулся...
– Вас понял, сто седьмой. В миле перед вами садится “метролайнер”, вы пятый на очереди!
– Сто седьмой, вижу “метро”, отмените ИФР. Похоже, задело действительно взялся профессионал, с облегчением вздохнул Гейз. Отмена ИФР означала, что вокруг самолета образовывалось нечто вроде защитного пространства, а это помогало ускорить поток движения, особенно с учетом того, что именно “Юнивесл-107” был первопричиной пробки из-за слишком высокой скорости на подлете. Теперь Гейз мог уплотнить график прибытия и гораздо быстрее расчистить воздушное пространство. Он был далеко не уверен, что пилот “Юнивесл” действительно видел совсем маленький по сравнению с “боингом” рейсовый самолетик “фэрчайлд метро”, однако ему оставалось лишь держаться за ним.
– Вас понял, сто седьмой. Поддерживайте визуальный контакт с “метро”, самолетный ответчик 1200, вы теперь четвертый, прямо за “метролайнер”, готовьтесь к посадке!
– “Юнивесл-107”, готов к посадке на левую полосу, – ответил пилот “Юнивесл”. Еще пара минут, подумал Гейз, и можно будет выбросить этот проклятый самолет из головы и жить спокойно по крайней мере до конца этой смены. Неплохо бы сделать небольшую передышку...
– Башня Мемфиса, говорит “Америкен-501”!
– Добрый вечер, “Америкен-501”, направление ветра три-ноль-ноль, скорость три, вы номер шестой, сообщите, когда зайдете на посадку!
– Пятьсот первый, вас понял!
Да, смена выдалась нелегкая, но все в целом складывается не так уж плохо. Работа опытного воздушного диспетчера отчасти походила на игру. Гейз проработал уже десять лет и мог, взглянув на огоньки в небе, безошибочно определить высоту, скорость и удаленность одного самолета до другого. Радар, конечно, надежнее, но и одного взгляда на посадочные огни ему было достаточно.
Черт, похоже, образуется дыра, и неудивительно, что виной тому снова этот злосчастный “Юнивесл экспресс”. В расположении посадочных огоньков наблюдался пробел –огни “Юнивесл экспресс” вообще не горели, а значит, он не достиг нужной скорости.
– “Экспресс-107”, сбросить скорость, ветра нет! – Нет ответа. – “Юнивесл экспресс-107”, говорит наземная служба Мемфиса, проверьте, сброшена ли скорость! Конец связи! – На этот раз Гейз не стал дожидаться ответа, а громко крикнул старшему диспетчеру: – Джон, номер четыре, заходящий на посадку на три-шесть левую, не включил огни, и ответа я от него не получил!
Одновременно раздался еще чей-то крик:
– Джон, тут у меня “попрыгунчик”<Так диспетчеры называют самолет, не отвечающий на запросы с земли>, похоже, он не сбросил скорость за две мили при посадке на два-семь! Уверен, он промахнется!
Это казалось невероятным, на поле одновременно садились два самолета без посадочных огней и связи. Шанс, что подобное может произойти, был астрономически мал, а потенциальная опасность катастрофы, напротив, очень велика.
– Высоко ли твой “попрыгунчик”, Билл? – крикнул старший диспетчер Гейз взглянул на экран.
– Пятьсот Похоже, он тоже промахнется.
– Он заворачивает?
– Нет.
– Дьявол! Объявляю аварийную обстановку! – крикнул старший диспетчер. – Отменить все вылеты! Очистить взлетно-посадочные полосы, зажечь огни, дать этим пилотам право выбора!
Внешне старший диспетчер держался спокойно. Подошел к пульту прямой связи, не сводя глаз с экрана радара. Кнопки телефонов и радио на панели располагались таким образом, что позволяли в считанные секунды соединиться со всеми службами, работающими в аварийной обстановке, двумя пожарными бригадами мемфисского международного аэропорта, городской пожарной станцией, местным отделением безопасности и всеми диспетчерами, ведущими не только самолеты “Юнивесл экспресс”, но и все другие, которые взлетают и садятся на их аэродроме. Одну за другой он нажимал эти кнопки, даже не глядя на них, а затем заговорил, и голос его звучал спокойно и уверенно: