Глава 3. Часть 3. Сын Тифона
Киллиан очутился на полу. Не успел он вскинуть импульсник, как к нему подбежало с десяток пестровооруженных мужчин, холодный блеск глаз и немного пьяные улыбки которых не предвещали для мемора ничего хорошего. Несколько плазмометов и импульсник были направлены Сивару прямо в забрало, исключая любую возможность сопротивления. Жажда мести, подтолкнувшая Киллиана на этот необдуманный (как он теперь понимал) спасательный поход, улетучивалась, растоптанная действительностью.
— Забрало просвети, — один из напавших на Киллиана постучал дулом своего лучевика в шлем «Регула» и повторил свою просьбу жестом, опасаясь, что интеллектуальная броня загерметизировалась окончательно и не пропускает даже звуки. Киллиан, секунду помедлив, все же решил подчиниться. Залп из большого количества орудий мог в секунду уничтожить даже такое совершенное средство обороны, коим являлась броня Сивара, не говоря уже о хрупком теле недавнего курсанта. Мужчина с лучевиком увидел лицо топазца и выругался.
— Второй где?
Мемор лишь растерянно улыбнулся:
— Ну, по — моему это очевидно: на корабле, — Сивар вздохнул. — Второй поумнее меня оказался и не повелся на вашу дешевую приманку.
Безысходность положения начинала влиять на психику Киллиана совершенно неожиданным образом — вместо того, чтобы оцепенеть и впасть в ступор, обреченный на смерть (как ему самому казалось) юноша принял условия игры и отбросил страх:
— Ничего — ничего, даже если меня убьете, в корабль вам не пробиться. Ваши пуколки обшивку не пробьют, а палить из крупнокалиберных орудий внутри станции вы не станете, вы же не идиоты. Или все же они?
Мужчина с импульсником, одна из бровей которого была перечеркнута длинным шрамом, лишь усмехнулся в ответ на эту браваду:
— Мальчик, ты жив до этой самой секунды лишь потому, что броня, которой ты так никудышно пользуешься, стоит гораздо больше, чем даст удовлетворение от вида твоих изжаренных мозгов. И я тебе обещаю, ты проживёшь очень долго даже после того, как мы стянем с тебя эту скорлупку, — мужчина лукаво повел бровям, — только вот счастливой эта жизнь совсем не будет.
После этого он махнул рукой, и Киллиана, давно уже обезоруженного, подняли на ноги и поволокли подальше от шлюзового отсека. Красное освещение, по — видимому запущенное хозяевами «Гулу» специально для "представления", сменилось на более привычный холодный свет галопанелей. Топазец смог рассмотреть людей, захвативших его в плен, и место их обитания. Мемор, наивно считавший себя неплохим специалистом по убранству кораблей, сразу обратил внимание на специфичность обстановки «терпящей бедствие» посудины. Огромный корабль находился в плачевном состоянии. То ли из — за отсутствия должного обслуживания, то ли по причине неимоверно долгой эксплуатации, все нутро корабля заставляло задуматься о необходимости срочного ремонта. Десятки сплетённых самым причудливым образом коридоров, которыми вели Сивара, могли отличаться друг от друга цветом стен или яркостью света галопанелей, но одно было в них едино — разруха и захламление были безраздельным правителями «Гулу». Обрывки проводов, свисающие с потолка словно лианы; груды хлама, норовившие целиком перегородить некоторые коридоры; полчища крыс, бесновавшиеся у людей под ногами; отсутствие освещения в целых сегментах судна — буквально все свидетельствовало о скорой кончине корабля выродков.
Киллиана провели мимо пары отсеков, стены которым заменили грубо соединенные металлические прутья. Помещения, выделявшиеся своей загаженностью даже на фоне остального «великолепия» «Гулу», почти до отказа были забиты людьми. Оборванные, закутанные в грязные тряпки мужчины и женщины жались друг к другу, будто животные, которых готовили на убой. В вонючих клетках кружили облака мух. У единственной решетчатой двери стояла металлическая колода с чернеющими остатками помоев, которыми кормили пленников. Сивар заглянул в затравленные, истерзанные страхом глаза этих людей и увидел там радость. Радость приговоренных к смерти, из стройного ряда которых палач выводил очередную жертву. Их глаза сияли безумной благодарностью. Они хотели упасть перед своими истязателями ниц, они хотели целовать им ноги, они молили богов о здоровье своих палачей, ведь сейчас выбор пал не на них.
Ни взгляды затравленных рабов, ни бедлам царивший в чреве тяжеловоза ничуть не смущали конвоиров Киллиана. Они споро пробирались к конечной точке маршрута, которая на поверку оказалась капитанской рубкой. По меркам «Гулу» эти апартаменты можно даже было назвать роскошными. Стены, внизу отделанные деревом, сверху покрывались пурпурными тканями. Огромная галопанель, занимавшая большую часть дальней стены, была разбита на несколько сегментов, на которых мелькали столбцы цифр и кадры с камер. На одном из изображений узнавались подступы к шлюзовому отсеку Вергилия. Центр рубки, или лучше сказать зала, занимал массивный стол, над которым вихрилось несколько голограмм, которые исчезли, стоило хозяину кабинета обратить свое внимание на визитеров.
Тучный лысый мужчина поднялся и растянул пухлые губы в лощеной улыбке, заставив свою темную эспаньолку потерять исходный вид. Он вышел из — за стола и подошел ближе к процессии, центром которой и был удерживаемый конвоирами Киллиан. Пиджак мужчины был распахнут, да и вряд ли в условиях наличия такого огромного живота, коим располагал хозяин рубки, застегнуть его вообще было возможно. Толстяк приблизился к мемору и застыл от него в паре шагов. Его узко посаженные глазки сверлили шлем «Регула»
— О, какие гости, — из его рта вырвался неправдоподобно высокий голос, — И что это мы сидим и не вылезаем из своей раковины, мой крабоподобный друг?
Мужчина улыбнулся, на этот раз обратившись к конвоирам:
— Мальчики, вы же знаете, я терпеть не могу консервы. Что вы мне эту консервную банку приволокли? Мне бы мякотки его.
Вся шестерка сопровождения дружно загоготала, косясь на Киллиана, которому от этих слов стало совсем не по себе.
— Ну что, молодой человек, сами выберемся или помучаемся?
Мужчина продолжал «тепло» улыбаться мемору одними губами, до тех самых пор, пока Сивар не нашел силы выдавить из себя одно единственное слово:
— Помучаемся.
— Какой серьезный молодой человек, только посмотрите, — толстяк похлопал «Регул» по плечу и начал прохаживаться перед броней, скрестив руки за спиной, — как невежливо с моей стороны, я не представился. Очень приятно, молодой человек, меня зовут господин Дево. Я на этой посудине главный. И нам с вами предстоит познакомиться поближе. Я узнаю вас, молодой человек, как никто другой. Можно сказать, я заберусь вам под кожу.
После этой фразы конвоиры вновь загоготали, словно сборище павианов. Тут Дево отвлекся, уставившись в пространство — кибер, пусть и плохонький, по — видимому, имелся и на этом корабле. Через несколько секунд лицо капитана «Гулу» прояснилось, и он вновь начал приветливо улыбаться Сивару.
— Не хочет ваш товарищ выходить наружу. Да и корабль какой — то несговорчивый. Хамы. С чего это они? Не знаете, молодой человек? Мы же само радушие, — конвоиры вновь оскалились. Они как верные псы улавливали эманации своего вожака, подчиняясь его настроению. Дево с трудом повернул свое шарообразное тело вокруг оси и, призвав гостей кабинета проследовать за ним, побрел к столу. Усевшись в обитое кожей — о происхождении которой Киллиан начинал догадываться — кресло, толстяк отдал несколько команд через кибер и вновь обратил все свое внимание на Сивара.
— Сейчас мы свяжемся с кораблем, и ты попросишь своего старшего товарища выбраться, иначе мы достанем тебя из твоей раковины, и ты будешь его уже не просить, а умолять.
Киллиан промолчал, лишь вновь сделав забрало своего шлема непроницаемым. Слишком много удовольствия блуждавший на лице топазца страх доставлял его пленителям. Хотя бы в этом он хотел их уколоть. Откуда — то из аппаратуры стола раздался голос Айзека.