Даже вызывавший трепет всего живого зверь нерешительно пялился на этого вурдалака, сомневаясь, стоит ли с ним связываться. Чего уж было говорить о Киллиане, которому все случившееся казалось каким — то сюрреалистичным бредом. Сивар легонько ущипнул себя. Боль в руке засвидетельствовала реальность всего происходящего, каким бы странным это не казалось.
Метаморфозы трупа продолжались. Усевшись поудобнее, останки Мозгуна обернулись в сторону Киллиана. Мемор не смог сдержать возглас, когда труп открыл глаза. Почти полностью красные от крови белки с темно синими зрачками немного подергались, чтобы замереть, уставившись в сторону юноши. Из — под протеза донеслись первые робкие хрипы, сменившиеся гулкой, совсем не свойственной Мозгуну речью:
— Мы жили — существовали — обитали — населяли — развивались долго, настолько долго, что утратили свое «Я». Мы открыли — распознали — опробовали — применили — приняли путь единения и самопознания в переходе. Мы перешли — убежали — скрылись — слились лишь для того, чтобы забыть — раствориться — расщепиться — потерять себя в дебрях времени. Потерять смысл существования, дабы обрести — распознать — увидеть — почувствовать — полюбить его, лишь когда все было утеряно, — Мозгун говорил очень быстро и слова проносились мимо Киллиана непонятной тарабарщиной. — Из миллиардов вероятностей, проверенных — просчитанных — изученных — познанных — отброшенных воплотилась одна. Одна единственная — невероятная — несущественная — невозможное — неизбежное, где пришло Зло! Новое — неизведанное — чуждое — невозможное Зло! Оно растерзало — уничтожило — обмануло — стерло — отбросило — воскресило — объединило нас. Ибо не было больше смысла, чем ответ — последствия — расплата — счёты — месть. Мы учиться — совершенствоваться — внедряться — хитрить — обманывать — покорять — подчинять — убивать, — Мозгун продолжал тараторить гулким механическим голосом и не обращал внимания, как зверь начал к нему приближаться. Монстр не спеша ступал, будто опасаясь реакции трупа, пока не добрался до его туловища.
— Мы сеяли — распространяли — познавали — понимали, мы ошибались. Ошибались. Ошибались. Ошибались. — заевший было труп опомнился, когда монстр начал смыкать на его плоти свои клыки. Киллиан слушал чавканье и хруст перемалываемых костей, за которым последовал новый монолог уже повалившегося на бок Мозгуна:
— Мы ошиблись. Мы поняли — приняли — осознали — простили — затаились пока не пришли они!! Они сделали — совершили — перевернули — сломали — создали то, чего не было уже очень и очень давно. Они разъединили нас. Легион ушли. Легион предали. Легион хотели большего. Легион поверили. Но не мы, — зверь принялся за крошечные руки Мозгуна, но его речь продолжилась. — Мы не хотим этого. Эта вероятность — возможность — случайность — неизбежность не должна стать реальностью! Они не заслужили. Вы не заслужили! Вы должны мучиться!!! Вы должны терзать самих себя! Вы должны жить! Зло убьет себя! Легион неправы. Ты можешь все остановить. Ты можешь принять — примириться — стереть — ответить — воспротивиться — подчиниться — прервать цепь! Ты еще можешь умереть!!! — Голос трупа оборвался, когда монстр растянул свою правую пасть по — шире и поглотил голову техника вместе с щупальцами.
Киллиан все так же стоял у двери в дальнем конце рубки и не двигался. Вслед за угрозами смерти ему поступило предложение умереть добровольно. Дело, в которое его втянул Айзек, становилось все более и более странным. Вслед за флотом, кордами и каннибалами, в дело вмешались какие — то потусторонние силы. Какие — то трупооживляюшие "Мы". Киллиан собирался было задуматься о бренности бытия, но философским думам недолго было суждено терзать его мысли.
Трехглавый монстр браво засеменил в его сторону и, не удосужившись спросить разрешения, схватил левой пастью за загривок комбинезона. Мемор стал сопротивляться, на что получил очень доходчивый ответ, в виде рыка из двух незанятых делом ртов чудища. Сивару оставалось лишь пытаться не задохнуться и следить за тем, куда его доставит такой экзотический транспорт. Комбинезон, прихваченный клыками твари, трещал и растягивался всю дорогу, но все же прошел это испытание, продержавшись до момента, когда монстр разомкнул пасть и швырнул Сивара аккурат ко входу в шлюзовой отсек Вергилия. Рядом со шлюзом расположилась до омерзения довольная физиономия Айзека. Эпос просто сиял. Киллиан, не сумев сгруппироваться, рухнул на пол всем телом, отбив ценнейший орган, расположенный чуть ниже спины. Боль вырвалась из мемора протяжным стоном. Эпос еще шире улыбнулся и заговорил с монстром, будто это его домашний питомец:
— Молодец, хороший мальчик, принес папе феромонный маяк. Ай, какой умница.
Трясущиеся от злости руки топазца сами потянулись в сторону Фобоса, не такого уж и страшного, в сравнении с тем, чего Киллиан насмотрелся за последние сутки. Выпрямиться во весь рост юноше помешало препятствие, которое встретило макушку Сивара недружелюбной твердостью и ещё более неприятным рыком. Голова мемора ударилась в один из подбородков трехголового зверя. Кости черепа будто напоролись на каменную стену. В глазах топазца завели хоровод радужные круги. Монстр недовольно фыркнул, оскалившись.
— Ну, ладно — ладно тебе, Черныш. Этот остолоп не со зла, он не хотел тебя обидеть. — Айзек принялся успокаивать возмущенного зверя. Киллиан отпрянул в сторону, не зная за что держаться: то ли за отбитые голову и зад, то ли за сдавленное комбинезоном за время транспортировки в зубах Черныша горло. Умная ткань оставила красный след на его шее. Висельник ни дать ни взять. Айзек, не обращая внимания на метания мемора, стоял и почесывал поднятую от наслаждения морду монстра. Задрана была лишь одна из голов, а две другие, и не думая расслабляться, насторожено смотрели в сторону мемора.
— Это его — то обидеть? Это он — то Черныш? Чего ж не Малыш или Пушок? — Киллиан злобно таращился на Райберга и его ручного зверька, потирая ссадину на шее.
Айзек оторвался от почесывания шеи монстра и отошёл в сторону:
— А тебе не нравится? Давай, я тебя здесь оставлю. Ты его будешь воспитывать, дрессировать, а потом и имя придумаешь — любое, какое захочется, да хоть Беренгария Наваррская.
Судя по оскалу, появившемуся на одной из морд твари, она не одобрила бы ни дрессуры, ни такого роскошно — породистого имени.
— Нет уж, спасибо. — Киллиан зашел внутрь Вергилия. «Спасательная операция» на борту «Гулу» наконец — то подошла к концу. Шлюзовой отсек встречал его радостными возгласами корабля:
— О, юный помощник капитана вернулся. Какая радость, а мы тут переживали, нервничали, ногти, можно сказать, грызли.
— Знаю я вас. Грызли, конечно, — Киллиан от избытка эмоций пнул ближайшую перегородку.
— Но — но, молодой человек. — Неодобрительно буркнул искин.
— Что «но — но»? Чтоб я ещё раз тебя, железку, послушал. Чтоб ещё раз!!!
— Вот чему бы хорошему научились у капитана, ведь нет же — надо перенимать худшие черты характера этого любителя фамильярностей.
Киллиан не слушал причитания корабля и отправился в медотсек, который уже начал считать своим местом на борту корабля. Там его, стягивающего с себя остатки одежды и кусочки прилипшей к ней человеческой плоти, и нашел Айзек.