— Как это — «ожидающие гражданства», сэр?
— Я и забыл, с кем разговариваю… Джанкеры захотели вступить в состав Содружества почти сразу после Возмездия и сами для себя предложили определенную роль в обществе. Роль эта казалась ужасной для любого человека, но ничуть не смутила самих джанкеров и даже позволила им процветать.
Киллиан понимал, что может обрушить на себя весь гнев, скопившийся за дамбой выдержки Айзека, но все же решился спросить:
— Сэр, а что за роль?
— Мдааааа, вас там специально выращивали? На корм что ли? Таких сообразительных… Рабы они, понимаешь? Рабы. И это ничуть не мешает им быть самыми верткими торговцами в человеческом сегменте.
Киллиана, опешивший от такой дикости, возможной в каком — нибудь средневековье, но никак не в космическую эру, собирался было засыпать Эпоса вопросами, но очередная "барышня", сердечно улыбнувшаяся им из — за защитного стекла своей приемной, возвратила юношу к суровой бюрократической реальности.
Хоровод бесконечных окон и кабинетов вновь закрутил двух людей, выбравшихся с дредноута кордов, но не сумевших сразить непреступные бастионы таможенного контроля Нуллума. "Барышню" сменяла "мадемуазель" и так до бесконечности.
"Таможенная декларация формы 45ф заполнена ненадлежащим образом, нужно исправить."
"Необходимо проверить ваши задолженности по планетарным сборам".
"Не могли бы вы предоставить технический паспорт вашего корабля?"
"Необходимо оплатить пошлину, но к сожалению касса сейчас не работает."
Сонмы зловещих заклинаний слетали с губ таможенниц и вершили свою черную магию — Айзек начал звереть. Его лёгкая походка превратилась в переваливающуюся поступь павиана. Глаза залила кровь, а нижняя челюсть начала выдвигаться вперёд, словно в этом бесконечном потоке окон прятался секрет деградации — Айзек вот — вот должен был превратиться из человека прямоходящего в питекантропа.
Потерявший счёт времени и выбившийся из сил в бесконечной погоне за недостижимым идеалом таможенной документации Киллиан не заметил, как они оказались в месте, выбивавшемся из стройного ряда казённых кабинетов и однотипных приемных. Вытянутое помещение, все стены которого были покрыты заставленными полками, оканчивалось панорамным окном, открывавшим вид на огромную внутреннюю сферу Нуллума.
Искусственный спутник Аверитии имел полость, наполненную кислородом, но лишённую гравитации. Через нее туда — сюда сновали крохотные транспортные судёнышки и оснащенные гравитационными установками платформы. Рядом с окном сидел хозяин кабинета. Его огромное кресло было развернуто к вошедшим спиной. Человек не обратил внимания на тактичный кашель Киллиана, и Райберг начал разговор.
— Нас перенаправили к вам для заверения документов из окна 4#12. Не могли бы вы побыстрее просмотреть нашу заявку…
Тихий женский голос прервал речь Эпоса:
— Айзек — Айзек, не рад тебе дом оказался, а?
— Простите?
Кресло наконец развернулось. Хозяином кабинета оказалась женщина, чью былую красоту не могли скрыть ни ворох морщин, сковавших лицо отметинами старения, ни нарочито седые волосы. Эта женщина не пыталась скрыть свой возраст. Она носила свои года с достоинством аристократки. Строгий брючный костюм черной ткани подчеркивал стройность фигуры, не потерянную с годами, а белый платок укрывал самую уязвимую для времени часть женского тела — шею.
Киллиан смотрел и не мог поверить, что женщина в таком возрасте может обладать настолько искрящимся и живым взглядом. Две бледно — малахитовые звёзды зрачков игриво блестели на бесстрастном лице, спокойствие которого нарушал лишь один уголок ненакрашенных губ, вздернутый вверх в лёгкой улыбке.
— Долго же ты добирался. Очень долго… — Женщина встала, обошла черный стол и взяла с полки архаичную металлическую зажигалку. Пара оборотов кремния, и робкий огонек поджёг поднесенную сигарету. Женщина затянулась и повернулась к продолжавшим хранить молчание визитерам. Киллиан не мог взять в толк, что происходит и вертел головой, переводя взгляд с Айзека на говорящую загадками особу. Мемор не мог поверить тому, что видел глядя на Эпоса. Айзек Райберг — палач пояса Дита, герой Содружества и человек, вернувшийся из самой дальней экспедиции в истории, боялся поднять глаза. Он, словно нашкодивший щенок, опустил взгляд в пол и не мог осмелиться поднять голову.
Женщина тем временем подошла, сделала глубокую затяжку и задрав подбородок вверх, выпустила в потолок огромное облако дыма. Когда она опустила голову, ее лицо уже изменилось. Холод усмешки сменился теплой улыбкой и воплотился в жесте. Женщина подняла руку и коснулась подбородка Айзека. Она провела рукой от аккуратной бородке Эпоса к щеке и заставила Райберга поднять глаза. Киллиан почувствовал — ощутил поток слов и волну чувств, которые готовы были хлынуть из Айзека наружу, но поднесенный к губам Райберга палец женщины остановил этот порыв в зародыше.
— Полноте… Столько лет прошло… Мы давно уже не дети. Мы давно уже не мечтаем о том, как вместе покорим вселенную. Ну, по крайней мере я не мечтаю. Все это где — то далеко позади, как и тот день, когда я провожала тебя на тот корабль, мой юный аргонавт.
Айзек не выдержал и бросился вперед, закутав ее своим объятьем.
— Прости… Прости, Либ… Я не мог, не мог…
Женщина продолжала улыбаться, положив голову на плечо Айзека. Она на секунду отвлеклась и глазами указала Киллиану на дверь. Уже выходя, Сивар услышал брошенную женщиной фразу:
— Я всегда знала, что у тебя в жизни будет лишь одна любовь. Ты был рождён для одной женщина — ты был создан для любви к родине.
Глава 4. Часть 4. Плач Пенелопы
Киллиан не находил себе места. Так резво изгнанный за дверь, он понятия не имел, чем себя занять. Почти два часа он, как верный пёс, сидел и ожидал разрешения войти в комнату. Все стеновые панели уже были пересчитаны и каталогизированы; ногти досконально изучены и рассмотрены; окружающий пейзаж до боли знаком и неизменен. Сивар, усевшись у входа в кабинет, из которого на счастье не разносились (как Киллиан опасался) разного рода междометья, начал стервенеть от свалившегося на него безделья, принимая редких прохожих за дар небес. После случая с Мозгуном он так и не решался войти в кибер, поэтому разглядывание спешащих по своим делам людей было для него единственным развлечением.
Группа низкорослых смуглолицых техников, обвешанных ремонтной аппаратурой, закатив глаза и изучая что — то в виртуальной реальности, прошмыгнула мимо мемора, не позволив голодному взгляду Сивара рассмотреть себя получше. Две дородные "барышни", закутанные в строгие брючные костюмы таможенной службы Нуллума, о чем — то тихо воркуя, прошелестели рядом с сидевшим Киллианом, обдав того доброй дозой феромонных духов. Воображение топазца, подстегнутое на гормональном уровне, тут же заретушировало все недостатки ускользавших от его взгляда "сударынь" и нарисовало пару непристойных картин. Участие в картинах помимо девушек, естественно, принимал и сам Сивар. Стоило особам скрыться из поля зрения, как Киллиан тут же зашёлся краской от своих срамных мыслей, которые извлекло из недр его подсознания парфюмом чиновниц.
Действие дурмана спало, когда к кабинету давней знакомой Айзека подошла внушительных габаритов тетка, ну никак не претендовавшая на титулы в диапазоне от "девушки" до " женщины". Самым верным было бы вообще не говорить с этой явно чем — то недовольной особой хабальной наружности, но особа обратилась к Киллиану сама. Невероятно низким для женщина голосом она осведомилась:
— У себя?