Задорный смех, такой непривычный в доме флегийцев, и такой естественный в исполнении Кохитсуджи, вновь разнёсся над тренажёрным залом.
— Ну ты же так гордился моим спасением, герой. Не могла же я остаться перед тобой в долгу, а то еще попросишь чего — нибудь в благодарность, — девушка подмигнула, окончательно выбив у Киллиана почву из ног. Почти в буквальном смысле. Уже начавший было подниматься Сивар оказался сражен разбушевавшейся мимикой жаждущей, рухнув на пятую точку. Мысли о биполярном расстройстве, посещавшем собеседницу, все сильнее разгорались в его голове.
— Да ты как вообще выживал — то, с такой — то грацией и сноровкой? — Девушка протянула Сивару руку, — заодно и познакомимся. Раз ты такой галантный у нас и не можешь девушке представиться.
Киллиан смущённо улыбнулся, пытаясь заговорить, но ему и не подумали дать слова.
— Кохитсуджи, можно без фамилии. А то знаешь, я тебе расскажу о себе все, а ты потом меня заочно продашь на органы, — Сивар с опаской потряс протянутую девушкой руку, — вообще, можно просто Суджи. Вот это вот «Кохи» мне не особо нравится, как название болезни какой. Дохи — кохи — ужас. Назвали же.
Мемор улыбался, продолжая трясти руку, пока девушка, озадаченно глянув на Сивара, не выдернула ее, немного отпрянув.
— Ну ладно, видимо у вас там такой этикет. Молчаливый. Буду звать тебя «Эй, ты, как тебя там?», если позволишь, ну или папика твоего спрошу.
Взыгравшее всеми красками словоблудие Кохитсуджи заставляло эмоции Киллиана скакать во всем доступном спектре. От стеснения к возмущению.
— Киллиан Сивар. Мемор. Айзек мне не отец.
— Да ты знаешь, я и не думала, что он твой папа. Вы, конечно, похожи, у вас близкие связи и все такое, но сразу видно — не родственные. Хотя и родственники разные бывают.
— Чего? — Киллиан не верил своим ушам. Девушка, из которой раньше было не вытянуть и слова, принялась его как раз — таки словесно изничтожать.
— Чего — чего? Говорю, в космосе одиноко и грустно без человеческого тепла — то. Вот господин Эксперт тебя с собой и таскает. Физиология.
— Я не…
Кохитсуджи тараторила, все набирая скорость:
— Это, конечно, ваше личное дело. Я и не думаю в него лезть. Да и все понимаю. В полете скука смертная, прямо как у нас тут. Кибера нет, из развлечений только дракониха, — девушка махнула в сторону «Сциллы», — мне Великий рассказал, ну знаешь, почему эта дребедень так зовётся. Говорит, был на Земле такой дракон, ну или что — то типа того. И он всех проплывающих мимо тормозил. Вроде таможни. Вот бы мне такую работёнку…
— Стоп. Знаешь, ты мне больше нравилась, когда не болтала столько. И ничем мы подобным с капитаном Райбергом не занимаемся. Мы заняты особо важным государственным делом.
— Ага, конечно. И, естественно, ты стал бы о нем трепаться с первой же встречной. И секреты государственные, может, выболтаешь? Не, ну правда, расскажи что — нибудь. Я ужас как секреты люблю. Вот, например, Карл, ну, это — Учитель мой, страсть как не любит здешнюю баланду. И он себе тайком приволок синтезатор пиши, представляешь? А я заметила, и чтобы я никому не разболтала, а я ведь могу, он меня иногда угощает, — девушка приложила указательный палец к губам и посмотрела куда — то вверх. — Это что получается? Я тебе все разболтала и не видать мне больше еды? Хотя, зачем Карлу — то об этом рассказывать?
Киллиан еле успевал за ходом разговора. Искомый собеседник таки был найден, вот только самой беседы не получалось. Был лишь нескончаемый монолог не замолкавшей девушки. Внутри нее словно стоял барьер, прорвав который, лавина из слов хлынула наружу, обрекая всех окружающих быть погребенными под толщами бесполезной информации. Кохитсуджи взяла Киллиана под руку и браво засеменила к поверхности. Экскурсия по дому флегийцев, которую она решила провести мемору, сопровождалась нескончаемыми вопросами с ее стороны, на которые она сама же и отвечала:
"А вот как это — гиперсон? Наверное, некомфортно, не знаешь проснешься ты или нет. Я слышала, это параменталы так сделали. Их гиперприводы, которые мы скопипастили, так устроены…";
"А кибер на других планетах есть? Вот Отец говорит, что он только разжижает мозг, да и нантосы там водятся. Могут не просто сделать мозги жидкими, но и потом и жаркое из них приготовить. Кстати о жарком, вот ты его любишь? Мне Карл давал попробовать. Это же просто бомба…";
"А вот это — правое побережье, как я его зову. Здесь начинается Страх. Ну или заканчивается. Он, конечно, не заканчивается…";
Киллиан, поглощённый этим ходячим протуберанцем энергии, был не в силах сопротивляться. Постепенно ему даже начинало это нравиться. В нескончаемом потоке мерзавцев и лжецов, которые попадались ему в путешествии, Суджи стояла особняком. Начав говорить, она показала Сивару свой внутренний мир, свою личину. И она оказалась не такой уж плохой. Немного сумасбродная и вечно болтающая, она казалась ему самым нормальным человеком в бескрайнем потоке убийц и подлецов, которым и являлся человеческий космос. Лишь одна странность не давала юноше покоя: девушка могла замереть на середине фразы, пару секунд простоять молча, а потом продолжить разговор как ни в чем не бывало. В один из таких моментов их и обнаружил Эпос.
Увидев, что за время ее "перезагрузки" рядом появился ещё один собеседник, Кохитсуджи смутилась и впервые за несколько часов замолчала. Эпос, нелюдимый и хмурый после спора с Флегием, на это раз был в хорошем расположении духу. На его лице теплился зачаток улыбки, контрастировавший с привычной стужей глаз.
— О, подружились уже? Это — хорошо. Может, поменьше будешь меня вопросами доставать.
Киллиан отрицательно покачал головой:
— Я думаю, горы вопросов вам не избежать, сэр, — он покосился в сторону притихшей девушки. Кохитсуджи не выдержала. Принудительное молчание было бы для нее худшим из возможных наказаний:
— А что, скоро полетим? Корабль — то позволяет меня разместить? А то я его видела — крохотный.
— Ты, главное, на борту это не брякни. Он у нас закомплексованный.
— Кто?
Намек на ухмылку на лице Райберга перерос в полноценную улыбку:
— Да вон юноша, говорю, стеснительный. Я ему все говорю, что размер не имеет значения.
Кохитсуджи толкнула Сивара и скрестила руки на груди:
— А говорил, что вы не такие… Соврал получается. Хотяяя, кому там из вас чего не хватает — это не мое дело.
На это раз очередь озадаченно молчать досталась Райбергу. Эпос с честью перенес услышанное и уже через несколько мгновений пришел в себя.
— Старт — через два часа, — Айзек обращался к Киллаину, лишь изредка неодобрительно поглядывая на прикинувшуюся белой и пушистой девушку. — Флегий подтвердил мои догадки. Запасы восполнены. Готовьтесь.
Эпос развернулся и пошел прочь, бросив напоследок: «Молодежь…»
Кохитсуджи и Сивар остались вдвоем. Девушка отпустила Киллиана, принявшись скакать на месте. Образ из видения почти слился с реальностью. Киллиан улыбался, глядя на безумные пляски такой далекой и такой знакомой девушки.
— Ура!!! Полетаем! Наконец — то свалю из этого дурдома!
***
Серебряная сфера медленно преобразовывалась в полетную модификацию. Хоть это и было лишь данью традиции, (космос не требовал улучшения аэродинамических свойств) обтекаемая форма этого запредельного чуда всегда очень нравилась Флегию. Ещё тогда — в самом центре галактики, когда Грядущие преподнесли им свои последние дары — он не мог оторвать взгляд от этого корабля. В тайне он даже завидовал Айзеку, который тогда еще не был Эпосом, не был палачом пояса Дита. Айзек был его другом. Одним из двух лучших друзей, вместе с которыми он выбрался из той проклятой экспедиции. Гийом Фле, Айзек Райберг и Джуд Лайтберин — трое выживших из пятидесяти аргонавтов, отправившихся в центр Млечного пути за «золотым руном». «Руно» было найдено и даже не одно. Их оказалось три. Но радости эти дары, которые путешественники все же решились принять от Грядущих, не принесли. Это стало проклятьем или, скорее, извечным ярмом, повисшим над тремя тогда ещё молодыми мужчинами.
Долг перед человечеством. Долг перед Грядущими.
Именно из — за этого они напропалую врали всем вокруг: врали близким, врали своим учителям, врали сами себе, говоря, что все это им привидилось. Дары Грядущих напоминали, что все это было взаправду. Дары и члены экипажа «Арго», приходившие к ним в самых страшных кошмарах даже через столько лет. Один из этих кошмаров не так давно предстал перед Флегием в Круге Испытаний, выуженный из сознания Райберга молчаливым разумом Кродхи. Месяцы допросов любых степеней; литры препаратов, пропущенные через кровь и плоть троих, не возымели результатов — они были верны своей идее. Они не раскрыли правды. Не раскрыли источник даров. Не стали испытывать людей на прочность, ведь человек так слаб в своих желаниях. Они хотели защитить, хотели изменить человечество.