— Пшла отсюда, ещё шалав нам не хватало, — объятый синим огнем плазмы череп Айзека развоплотил дивный образ девушки и указал Киллиану новый ориентир. — Фокус. Посмотри — ка, кто там.
Герметичный пузырь действия странного транквилизатора на секунду схлопнулся, заигрывая с изголодавшимся разумом Сивара оголенной реальностью. Они стояли в самом конце длинного коридора, перераставшего в огромный зал в паре десятков шагов впереди. Многоуровневый танцпол, на котором под электронную музыку извивались полуобнажённые девушки, утопал в фиолетовом свете, который разбавляли редкие вспышки стробоскопа. По периметру танцпола стояли изолированные кабинки. Их прозрачные перегородки с лёгкостью затемнялись, отделяя сидящих в них людей от внешнего мира. Здешние завсегдатаи явно были не из стеснительных, и данная опция кабинок использовалась далеко не всегда, представляя на обзор публики картины внутрикабинных оргий. Единственным, кого могли удивить эти оголтелые воспевания Вакха, был, собственно, сам Киллиан. Но его взгляд переключился в сторону, куда указывал Эпос. По бокам коридора были расположены номера, в дверях одного из которых Сивар и увидел старого знакомого. Размахивая руками — дубинами, у одного из номеров стоял монстр. Черные глаза на его бычьей голове блестели, а широкий нос обдувал стоящую рядом женщину густой волной жара.
Мемор невольно попятился. Он просто не мог поверить. Мысль, что все это — проделки транквилизатора, была насколько манящей, настолько и безнадежной. В нескольких метрах от топазца стоял его оживший кошмар. Тайрус выбрался из потаённых уголков памяти юноши и вновь будоражил его успокоившееся было сердце. На монстре не было брони, в которую он был облачен в Лабиринте, но другая жуткая деталь заставила леденящие душу воспоминания заиграть в разуме Сивара новыми красками. Стоявшая рядом с сыном Миноса стройная женщина в зелёном костюме строгого покроя ничуть не смущалась рук Тайруса, которые чуть ли не по локоть были вымазаны кровью. Барышня, по всей видимости являвшаяся кем — то вроде управляющей, спокойно выслушивала хозяина кносского Лабиринта и участливо кивала головой. За спиной человека — быка, в крохотном прогале дверного проема, виднелась кровать. Точнее сказать, ее край. Эта крохотная панорама, позволявшая, словно в замочную скважину, понаблюдать за "развлечениями", которые можно было купить в Нимфополисе, раскрывала тайну недовольства монстра. Бледная женская рука безжизненно свисала с края кровати, по — видимому, нарушив какие — то планы постояльца номера. Тайрус переместился и окончательно закрыл обзор в комнату. Он что — то говорил, продолжая активно жестикулировать, но почти все его слова тонули в волнах музыки и возбужденных криках толпы. Киллиан слышал лишь обрывки фраз монстра, вылетавшие в промежутках между волн какофонической битвы звуков: «Тайрус недоволен…», «Она сдохнуть слишком быстро…», «Сучка бракованный!»
Голос Эпоса заглушил все вокруг, и Сивар потерял всякий интерес к монстру и его развлечениям:
— Фокус. За мной.
Зрение мемора вновь сконцентрировалось на спине Айзека. Где — то на отшибе его восприятия белые вспышки стробоскопа перемежались с мельканием людей — призраков. Звуки голосов и осточертевшая мелодия были лишь фоном окончательно пришедшему в себя мыслительному процессу. То ли транквилизаторы так безотказно действовали, то ли психика мемора была настолько измождена окружающей реальностью, что отказывалась дальше страдать, как бы то ни было, все происходящее перестало его тревожить. Было в этой рабской покорности, в этом беспрекословном подчинении командам что — то чарующее. Тело, переставшее слушаться Сивара, было теперь автономным переносчиком разума, который наконец — то получил передышку. Не нужно было думать и переживать о каждом следующем шаге. Не нужно было принимать решения и высказывать свое мнение. Бездействие стало жизненно необходимым юноше релаксантом. Спокойные размеренные мысли, неспешно плывущие в голове Сивара, были полны отрешённости. Чего стоили все терзания, все душевные стенания, если, в сущности, от Киллиана ничего в этом мире не зависело? Даже его собственная жизнь и смерть, как оказалось, были ему неподвластны. Он был лишь сложным, иногда непокорным и норовившим все время сломаться инструментом. Инструментом воплощения воли Эпоса, его марионеткой. А марионеткам душевные терзания ни к чему. Апатия и бездумное блаженство раба так сильно завладели мыслями Сивара, что возврат к реальности не произвел на юношу хоть какого — то впечатления.
— Фокус.
Они стояли у входа в одну из кабинок на верхнем ярусе многоуровневого клуба. Тоннель, которым Эпос со своей «куклой» добрались в этот зал, располагался пятью уровнями ниже. Каждая полукруглая площадка с толпой полуголых нимф, сплетавшихся в танцевальном экстазе, вырастала из стены цилиндрического зала и доходила чуть дальше его середины, передавая эстафету следующему танцполу. Ярусы походили на винтовую лестницу, каждая ступень которой светилась собственным светом. Самый нижний, нулевой уровень, светился белым. За ним следовали синий, зелёный, красный и малиновый. Пол под ногами танцующих на последнем ярусе горел фиолетовым.
В кабинке с затемненными стенами явно ждали гостей. Ее прозрачная полукруглая дверь отъехала в сторону. В самом центре образовавшегося прохода витало бледное лицо адмирала Харуки Оно. Глаза капитана "Мора" были привычно скрыты темными очками, которые были не очень уместны в окутавшей кабинку полутьме. Его черная рубашка была выправлена из брюк и полностью расстёгнута, оголяя усеянную татуировками грудь. Кривая улыбка довершала неряшливый образ, так несвойственный извечно собранному военному. Райберг встал на порог кабинки.
— Впустишь?
— Айзек — Айзек, вот ты рожу свою самодовольную поменял, мог бы и с голосом мерзким так же поступить. Входи, раз приперся, — Оно величаво махнул рукой, приглашая экипаж Вергилия войти. Речь адмирала была тягучей и медленной под стать воздуху кабинки, который вязкой пеленой облепил вошедших. Наркотический чад замкнутой атмосферы бил в голову. Харуки Оно праздновал победу, не стесняясь в выборе средств. И без того аморфное состояние Киллиан подпиталось растворенными в воздухе веществами и заставило ноги мемора подкоситься. Сивар рухнул на мягкий диван и застыл, ожидая продолжения действия.
— Смена, — Айзек, знакомый с принципом работы подобных мест уединения, заставил воздух в кабинке обновиться.
— Чо это ты тут раскомандовался? — адмирал продолжал улыбаться, заставив свою речь стать более — менее внятной. — Впрочем, я тебя прощаю. Я сейчас всех прощаю. Настроение превосходное. Не каждый день так везёт, причем дважды!
Оно пододвинулся к столу в самом центре кабинки. На круглой черной поверхности располагался странного вида предмет, больше всего походивший на миниатюрный миномёт докосмической эры. Нос "миномёта" был задран вертикально вверх, угрожая ударить по себе прямой наводкой. Непривычно разнузданный адмирал поднес палец к сенсору активации, и "орудие" выплюнуло вверх крохотную порцию жидкости. Прозрачный снаряд взвился на пару десятков сантиметров в воздух и распался, преобразовавшись в облако пара. "Стрелок" поднес лицо в область взрыва и сделал глубокий вдох. Почти вся порция дурманящего салюта перебралась в его лёгкие. Харуки откинулся на спинку полукруглого дивана, чтобы на секунду уйти в беспамятство. Его рот блаженно приоткрылся, а голова чуть подергивалась. Через пару десятков секунд, он все же пришел в себя, оглядев окружающих.
— Чо пялишься? Ни разу празднующего адмирала не видел? Буууу, — Оно картинно дернулся в сторону Киллиана, но не найдя отклика у продолжавшего находиться в кататоническом ступоре мемора, переключил внимание на Эпоса. — Что вам, собственно, угодно, господин Эксперт по экстренным ситуациям?
Айзек брезгливо провел рукой по дивану, на который, по — видимому, недавно что — то пролили и, с трудом найдя чистое место, сел.
— Не ерничай, ты прекрасно знаешь, что мне нужно… Кто нужен.