Ну ладно, тогда она подумает о Роберте. Ей очень повезло, что у нее такой племянник. Она разработала несколько меню — все, что он больше всего любит, но хотела придумать что-то чуточку другое. Слишком мало сортов мяса, где все испробовано, сказано и сделано. Баранина, говядина, мускусный бык, болло и свинина. И она всегда думала, что болло волокнистое и жесткое.
Понемногу нервы Эми успокоились. Кошки тоже утихли, если не считать случайных взвизгов, которые звучали, как молния, если бы молнию можно было услышать. Ее мысли лениво потекли от Роберта к резьбе по мылу. Через некоторое время она заснула…
Утро было солнечное и яркое, и она почти устыдилась, что позволила сну так серьезно подействовать на нее. Она закончила утренний осмотр оранжереи и теплички для выращивания суккулентов и направилась обратно в дом, но наткнулась на кучку, лежащую у стены оранжереи. Сначала она не поняла, что это, и наклонилась над ним, тыкая палкой.
Через мгновение она выпрямилась — ее тошнило: она вспомнила, где последний раз видела этот имбирно-рыжий мех. Кучка была не слишком объемистыми останками — кости и клочки шкурки — кота. А разве здесь нет еще и клочков белого меха? — двух котов.
Ей лучше позвонить Ялмару. Это может быть опасно. Должно быть, какой-то дикий зверь обосновался около ее оранжереи — рысь, или хорек, или дикая кошка, или горностай. Миссис Динсмор не была сильна в зоологии, но она точно знала, какого рода животное ей представилось — нечто гибкое, мрачное и кровожадное. Господи помилуй. Стало страшноватенько.
С другой стороны, через пару дней в порту будет Роберт. Если бы она попросила Ялмара помочь ей, он бы либо сделал из этого обычную для мужчин крупномасштабную суматоху (она все еще не забыла тот раз, когда попросила его прибить вешалку для полотенца, и он явился с набором гаечных торцевых ключей, ручной электродрелью, четырьмя плоскогубцами и переносным оборудованием для дуговой сварки), либо курощил и низводил до полного ее онемения. В любом случае это было бы неприемлемо. Она подождет Роберта: Роберт умел так утешать. Только бы ей больше не снились эти сны!
Несмотря на опасения, следующую ночь она проспала глубоко и сладко. Такой отдохнувшей и освеженной она не чувствовала себя уже несколько недель. Она уложила сомни-спрей обратно в шкаф (может быть, если бы она додумалась использовать его раньше, у нее не было бы этих ужасающих кошмаров) и решила, что до завтрака пойдет немного погравирует по мылу. Она была в подходящем для этого настроении, да и Роберт был бы огорчен, если бы у нее не нашлось показать ему чего-нибудь нового, что она вырезала с тех пор, как он последний раз был в порту. Кроме того, пока она работала, могла бы обдумать особое блюдо, которое она хотела приготовить для него: по опыту она обнаружила, что некоторые из ее лучших кулинарных идей приходили к ней, когда она резала из мыла статуэтку или плакетку.
Закончив трапезу, она достала набор резцов и пару брусков мыла. Раздобыть мыло стало довольно трудно, поскольку большинство людей в наши дни использовали синтетические моющие средства, но она знала магазинчик в Перт-Амбое, шт. Нью-Джерси, который привозил его. У этой последней партии была прекрасная текстура.
Эми повращала гостиную вокруг ее оси, пока свет не стал совершенно правильным, и уселась за свой рабочий стол. Что ей сделать? Статуэтку? Плакетку? Плакетку-барельеф, табличку с цветком. В эту минуту ей как-то не хотелось думать о животных.
Она сделала набросок стилизованного цветущего гермодактилуса[2] и начала осторожно отделять его от плоскости фона, когда ей пришло на ум, что она не спускалась в оранжерею сегодня утром, чтобы посмотреть на свои растения.
Почему? Этого она никогда не сделала бы, она не должна пренебрегать ими, ведь это ужасно важно. Важно. (Голова ее болела; и какое головокружение она чувствовала!) Ей лучше тотчас же идти, ей лучше… выйти… С куском мыла в одной руке, с гравировальным ножом в другой, спотыкаясь на бегу и едва переводя дух, Эми направилась к своим растениям.
Она была на полпути к оранжерее, когда ей пришло в голову засомневаться в импульсе, который внезапным порывом оторвал ее от ее резьбы и слепо послал в оранжерею, но было уже слишком поздно. Она больше не была свободна в своих действиях во всех смыслах этого выражения. Ментальный захват, который довел кролика и котов до смерти, сжимал ее так, что никуда не деться. Будто стеклом отделенная от своего тела, парализованная страхом и бессилием, Эми следила, как бойко ее ноги шагают по дорожке.
О, если бы она только могла крикнуть, позвать Ялмара! Она чувствовала, как напрягаются мускулы ее горла, но ни звука не выходило из него. И вот она стоит перед теплицей, и ее рука открывает дверь.
Ползучка ждала ее. Очень медленно она протянула в ее сторону один из налитых стеблей, как человек изгибая руку. Эми увидела на конце стебля хорошо укрытый темно-зелеными, блестящими листьями тоненький, полупрозрачный полый шип, размером примерно с иглу для подкожных уколов, какую использовал доктор, когда во время прошлогоднего медицинского осмотра брал у нее образец крови.
Эми точно знала, что должно было случиться. Сперва полый шип, пока ее вены не пересохнут, а затем медленно открывающаяся утроба, зияющая над большим, набухшим, метровой ширины основанием, которому служили защитой тучные листья ползучки. Это займет много времени, но Ялмар ни за что не хватится ее до того, как станет слишком поздно.
Стебель ползучки деликатно скользнул по правому запястью Эми к резцу в ее пальцах. Другие стебли вяло свисали с пурпурно-розового набухшего клубня, ожидая, пока отыщется то самое точное местечко. Стебель поколебался мгновение, а затем — рот Эми сжался в беззвучном «ох» от боли — поразил цель.
Темная жидкость начала окрашивать полый шип. Всего на долю секунды ползучка ослабила ментальный захват Эми Динсмор, и та почувствовала ослепляющую концентрацию растения на собственном злобном наслаждении. И в эту долю секунды Эми швырнула кусок мыла из левой руки прямо в мясистую пасть ползучки.
Ползучка снова впилась в ее разум, но хватка была уже немощной и неуверенной. Ее стебли задвигались вокруг мясистого клубня, который они защищали, сперва медленно, а потом яростно взвились.
Шип, который вошел в ее запястье, выдернулся рывком. Эми, с запястья которой струилась кровь, секунду пристально смотрела на ползучку, а потом ринулась на нее, угрожая гравировальным ножом.
После всего, сидя на земле снаружи оранжереи, закрыв лицо руками, чувствуя себя больной и слабой, Эми пришла к странной мысли. Сначала она отвергла ее: притянуто за уши, несуразно, даже слегка отталкивающе. Но в конце концов так ли уж несуразно? А что до неприятного, ну, так за мясо болло запрашивают непомерную цену в продаже, а судя по всему, что она когда-то слышала, болло были полной противоположностью разборчивых едоков. Да и свиньи, безусловно, не были утонченны в своих привычках питания. Если она проварит его в нескольких водах, а затем медленно потушит, добавив щепотку имбиря в соус… Ну, в конце концов, почему бы и нет?
С ножом в руке Эми снова зашла в оранжерею…
— Ёлы-палы, тетя Эми, мясо — полный отпад, — сказал Роберт с набитым ртом. — Я ел туземную жрачку на трех планетах — четырех, если назвать отраву, что подают на Уране, едой, — и по моему мнению, нигде в системе нет лучше повара, чем ты. Факт. Короче, как ты это делаешь?
Эми Динсмор опустила глаза. Она чувствовала, что краснеет сквозь свой косми-лак.
— О… спасибо, Роберт.
— Однозначно, Боб, — по-свойски заметил Ялмар Бьорнсон. — А эта подливка! Она и всегда-то лучшая повариха на Терре, но когда ты в порту, на нее как вдохновение нападает. Все-таки что это за мясо, Эми? Можно мне еще?
— Конечно, — сказала Эми. Она снова наполнила тарелку Ялмара.
— Это кое-что новенькое, я нашла его на большом автоматическом рынке в центре, — уклончиво ответила она.
— Между прочим, тетя Эми, — сказал Боб, кладя вилку, — после того, как я послал тебе то растение, я услыхал: предположительно, оно может быть плотоядным. Я забыл упомянуть об этом в моей последней грамме. У тебя же не было с ним каких-то неприятностей, да?
— Нет, оно умерло, — ровно сказала Эми. — Мне пришлось его выбросить. К сожалению. — Она оживилась. — Передай свою тарелку, Роберт, дорогой.
1950
Перевод: Т.Модестова, 27.12.2021
2
Луковичное растение, похожее на ирис, с прямым стеблем, на котором распускается один цветок, и тонкими четырехгранными листьями.