Купцы из Кангхи выделялись своими наголо бритыми головами. Их широкие бронзовые лица украшали длинные висячие усы; глаза под густыми черными бровями напоминали миндалины. Одевались они в подбитые овчиной хлопчатые полосатые халаты, подпоясанные шелковыми кушаками. На голову обычно была нахлобучена круглая, отороченная мехом шапка.
Бросались в глаза обитатели глубинных районов Гиркании — куйгары, коктаи, таргуты, тегины и другие, гордо называвшие себя настоящими детьми Великой Степи. Это были тучные великаны с бычьими загривками, широколицые, с дубленой коричневой кожей. Носили они высокие войлочные шляпы с широкими полями и войлочные кафтаны.
Гордый титул подлинных сынов Степи с ними оспаривали кичливые южане — ашкузы, коркуты, апасиаки, домбары, арийцы. На вид они казались самыми цивилизованными. Многие из них щеголяли в расписных кхитайских халатах, бряцали меруанскими, вендийскими и иранистанскими доспехами. На фоне всех остальных гирканцев, падких на золотые украшения, они выделялись своей почти патологической тягой к роскоши. Шеи, руки, груди их были плотно увешаны цепочками, браслетами, талисманами, перстнями и кольцами, уши оттягивали тяжелые серьги. Южане особенно кичились своим богатством, поскольку больше привыкли промышлять грабежом и взиманием дани с караванов, идущих по Великому Пути, нежели мирной торговлей. Они отличались худощавостью, оливковой смуглостью, сближавшей их с афгулами, вазулами и вендийцами, изящными чертами лица, черными выразительными глазами и тонкими носами с горбинкой.
Разными были дети Великой Степи. Одни заплетали волосы в косы, другие украшали все тело татуировкой, третьи — с помощью дощечек деформировали черепа своим младенцам, чтобы их головы принимали яйцевидную форму. Каждое племя поклонялось своим мелким божкам и покровителям. Одни носили на шее изображение фаллоса, другие — фигурки пьппногрудых и толстобедрых женщин, в зависимости от того, кого они считали источником жизни. И все это пестрящее многообразие народов, наречий, традиций, привычек, предрассудков объединяла вера в Вечное Небо, трепетное почитание усошпих предков и общее имя — гирканцы.
И было еще одно, что объединяло жителей Великой Степи,— все они были увешаны золотом и серебром с ног до головы. Это не мешало им, однако, высматривать местных торговцев драгоценными камнями и металлами и долго торговаться с ними, сыпя словами, а затем набивать свои заплечные мешки новыми партиями сверкающего товара.
Местные жители, пришедшие на базар, почти ничем не отличались от гирканцев. Хотя среди них преобладали светловолосые веснушчатые люди, но встречались и смуглые скуластые черноволосые. За полторы тысячи лет, прошедших после завоеваний Анахарсиса, орда которого прокатилась по Сакалибе и была остановлена лишь на восточных границах Гипербореи, в краю Рипейских гор произошло смешение захватчиков-гирканцев с местными лесными племенами. Среди потомков двух рас своим высоким ростом и синими глазами особо выделялись кемеры. Одевались жители Сакалибы почти так же, как и их восточные родичи — в овчину и кожу. Их наряд оживляли беличьи, лисьи, рысьи и собольи высокие шапки с одним, двумя, а то и тремя хвостами, болтающимися сзади.
Местные вели на рынок упирающихся коров, тащили гусей, уток и кур, несли мешки с ячменем, просом и овсом. Несмотря на холодный климат, почвы в Сакалибе позволяли собирать мало-мальский урожай. Многие обитатели Пасиртайской степи совмещали скотоводство с примитивным земледелием. Почти всё получаемое зерно кирки, даи, исседоны и кемеры выгодно сбывали гирканцам, которые в жизни не притрагивались к мотыге или сохе, но есть хлеб, тем не менее, любили, Торговали жители Сакалибы и медом — целые березовые туеса и бочонки, полные густого и жидкого ароматного меда всех оттенков — от белоснежного и солнечно-золотистого до темно-янтарного и черно-бурого были выставлены на базар. Мед шел нарасхват — Страна Городов славилась своими бортями по всей Гиркании.
А вот овец и лошадей местные на рынок почти не приводили, поскольку не могли выдержать конкуренции с пригоняемым скотом. Откормленные на приволье Великой Степи оглашали воздух блеяньем курчавые барашки, пронзительно ржали холеные жеребцы, дико ревели верблюды, двух- и одногорбые, косматые и короткошерстные. Купцы на сотне разных диалектов, надрываясь, кричали, зазывая покупателей и расхваливая своих питомцев. Здесь же рядами располагались продавцы тканей, благовоний, пряностей, оружия из Согарии, Бухроши, Лакмаши, Самрака, Вусары, Селанды, Дамаста... Вся зта пестрая орда оглапвла воздух разноязыким гомоном и создавала несусветный шум, густым, почти осязаемым облаком висевший над городом.
В толпе также мелькали суровые неразговорчивые люди в меховой одежде — добытчики с гор и лесов. Эти приходили на базар со связками собольих, беличьих, куньих, горностаевых, песцовых и лисьих шкур. Часть из них они отстреливали сами, а часть — скупали за бесценок путем «немой» торговли у аргиппеев и других диких обитателей тайги. Меха шли нарасхват.
Добытчики делали на этом немалые барыши, однако тут же спускали их в прибазарном кабаке. Обнищав за какую-то седмицу, они вновь возвращались в глушь — на полгода, а то и на год.
Однако прибыли охотников за пушниной не шли ни в какое сравнение с прибылями, которые получали люди, занимавшиеся более опасным, но и гораздо более выгодным делом. Эти были так угрюмы и неразговорчивы, что даже соотечественники смотрели на них с суеверным страхом. Два раза в год эти люди совершали путешествие в загадочную Страну Аримаспов и возвращались нагруженные слитками золота, серебром, медью и драгоценными камнями. Вокруг этих молчаливых людей всегда роем вились гирканские купцы.
Порой в толпе мелькало желтое, с раскосыми глазами лицо кхитайца, а иногда встречался и оливковый вендиец в огромном тюрбане, с влажно поблескивающими темными бархатными очами.
Было очевидно, что жителей Кангара ничем не удивить. Но даже они на мгновение умолкали и, округлив глаза, наблюдали за удивительным человеком, который, опираясь на резной посох, украшенный головой кошки, важно шествовал по базару. Чужестранец был очень высок — даже на фоне рослых будинов, герулов, мунган и кемеров. Кроме того, он был смугл — особенной, странной смуглостью, отличавшейся как от оливковой кожи вендийцев и южных гирканцев, так и от бронзового и медного загара гирканцев Востока. Цвет его кожи скорее напоминал старую слоновую кость. Такого цвета бывает кожа кхитайцев. Но этот чужак был их полной противоположностью. На голом, бритом или лысом, черепе блестела туго натянутая сухая кожа, а из-под огромного лба сверкали черные хищные глаза, разделенные крючковатым, как у коршуна, носом.
Несмотря на высокий рост и довольно широкие плечи и грудь, странный чужеземец был очень тощ, но это отнюдь не говорило о слабости. Скорее, наоборот, в его поджарости сквозила недюжинная сила.
Худое тело чужеземца было облачено в белую, ниспадающую до земли хламиду, наводившую на мысли о зное южных пустынь и резко выделявшуюся на фоне мехов, овчины и кожи, в которые было обряжено большинство пришедших на базар. Удивительный человек зябко поеживался от малейшего порыва ветра с Рипейских гор, хотя осень только начиналась. Все свидетельствовало о том, что чужестранец родом из какой-то очень далекой южной страны.
Арганбек — торговец из Кангхи — ушлый мужичок с серьгой в ухе, долго, с любопытством присматривался к странному южанину, а затем спросил у своего соседа — Саидхана из Согарии:
— Послушай, почтеннейший! Ты не знаешь, к какому роду-племени относится этот странный человек с козлиной бородкой?
Саидхан — сухощавый нахохленный торговец пряностями долго рассматривал крючконосого гиганта, затем, пожевав сморщенными губами и пропустив бороду через ладонь, важно произнес:
— Сей человек — уроженец далекого Мисра, страны, в которой поклоняются змеям, а каганов хоронят под большими каменными курганами. Через эту страну течет величайшая река в мире, именуемая Последней, ибо за ее истоками находится странный Огненный Пояс, где гибнет все живое.