Великан крякнул: меч вонзился в него, хоть и неглубоко. На мгновение Верадис почувствовал облегчение, но внезапно огромная рука ухватила его щит за край и вырвала орудие из рук воина, да с такой силой, что на нем лопнули кожаные ремни. Грудь взорвалась резкой болью – и через мгновение он уже летел по воздуху, шмякнулся на землю, покатился – и лишь потом остановился, врезавшись лицом во что-то твердое. Из глаз посыпались искры.
– Хорошо сражаешься, человечишка, – пробасил великан, резво приближаясь к нему. Его усы раздвинулись в едва заметной улыбке, а голос звучал как заржавевшая от неиспользования металлическая петля.
Верадис попытался подняться, шаря свободной рукой в поисках рукояти своего пропавшего меча. В глазах потемнело, и эта тьма его постепенно затягивала. Он силился собраться, понимая, что он всего в шаге, в миге от смерти.
А затем рядом с ним оказался Натаир с мечом наизготове.
– Стой! – воскликнул голос за спиной великана. Верадис оттолкнулся от земли, но виски от приложенных усилий сдавила резкая боль, а затем он стал падать, пока сознание окончательно его не покинуло.
Боль. Ритмичная, пульсирующая боль. Верадис осторожно открыл глаза и тут же почувствовал, будто его голову пронзили острыми ножами, а к горлу подступила тошнота.
«Где я? Натаир!»
Он поднялся, но сделал это слишком быстро, и голову пронзила новая волна боли. Верадис сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и начал ждать, пока мир вокруг не перестанет кружиться.
– Живой, значит, – сказал нависающий над ним Раука. Воин помог Верадису присесть и опереться на ствол лавра.
– Натаир? – пролепетал Верадис.
– В том шатре, – ответил Раука, указав кивком через плечо.
Они всё еще были в лощине, и Верадис сейчас сидел в тени лавров, стоявших рядом с ручьем. Ратники рассыпались по пятачку вблизи шатра, силуэты некоторых из них виднелись на горном хребте, неся дозор. У входа в цветастый шатер стоял темноволосый великан.
– Что случилось?
– Ты о том, что случилось после того, как ты попытался себя поджечь? – ухмыльнулся Раука, присев рядом с ним.
Верадис хмыкнул в ответ.
– Я толком и разглядеть ничего не смог: ты какое-то время махал на великана мечом, а затем он отвесил тебе затрещину, и ты полетел прямиком в эти деревья…
– Это я помню, – пробормотал Верадис, поднося руку к пульсирующему от боли носу, покрытому липкой кровью.
– Потом на мгновение показалось, что великан вот-вот вонзит в тебя меч, но Натаир заслонил тебя собственным телом. – Раука снова усмехнулся. – Вроде как ты его телохранитель, а не наоборот…
Лицо Верадиса залилось румянцем.
– Все пошло не по плану. Что случилось потом?
– Ну, вмешался старик – он успокоил великана. Мне показалось, все это – огонь, великан, меч – было для того, чтобы донести мысль.
– Мысль?
– Ну да. О том, что Натаир находится в их милости и что если бы они хотели, то легко могли бы причинить ему вред.
– Но они этого не сделали.
– Нет. Как я и сказал – хотели донести мысль. По крайней мере, в этом убежден Натаир. После того как он убедился, что ты все еще дышишь, он ушел с советником в шатер и все это время находился там.
Верадис посмотрел на шатер, на великана, охраняющего вход, и скривился.
– А что насчет огня? – Он вспомнил, что обжигающая стена пламени изначально была маленьким костром.
– Не знаю. – Раука пожал плечами. – Слышал я рассказы о людях, что могли творить такое. Стихийники? – прошептал он.
– Я тоже, – поежился Верадис.
Раука помог ему подняться, дойти до ручья и снять кольчугу – все это сопровождалось стонами и вспышками боли. У него болели почти все части тела: те, которые пострадали, когда он упал на землю и когда врезался в дерево; участки обожженной пламенем кожи. Но больше всего болели два места: грудь, где наливался насыщенным цветом синяк от великаньего удара (однако ребра, благодаря кольчуге, остались целы и невредимы), и нос, который все еще отдавал пульсирующей болью после удара о дерево.
– Он сломан, – заявил Раука слишком довольным, по мнению Верадиса, голосом. – Мне его вправить или ты предпочтешь выглядеть как какой-нибудь из Кадошимов Азрота?
– Вправить, – пробурчал Верадис. Расстегнул свой ремень и прикусил его.