На этом инструктаж закончился...
***
Защитное снаряжение состояло из облегающего костюма с капюшоном, резиновых сапог, маски респиратора и очков. Ах да, ещё перчатки, которые одним своим видом вызывали омерзение. Как и всё остальное... Одежда буквально сочились запахом дерьма, пропитались им до самых мелких молекул. И это надо надеть?
Не знаю, как я в тот момент заставил себя это сделать. Альтернатива была хуже — идти обратно одному. Через все эти проходы, повороты, перепады высот... Да и решись я, не факт, что меня бы отпустили.
— На выход! — крикнул старший, — Если не выполним норму, то останемся без еды! Старайтесь и может удасться получить бонус!
Сказано было так, что сразу понятно: он и сам не верит в свои слова, а подбадривает людей скорее по давней привычке.
Не прошло и двух минут, как парень вытолкал всех нас наружу. Помещение заканчивалось массивной дверью, через которую и вышли. Старший крутанул ручку, глянул, что с той стороны, после чего стал выталкивать и нас. Буквально заталкивать, то есть зашел за спины и подталкивал самых медлительных.
И почему я родился в мире, где с людьми обращаются, как со скотом?
Первое, что увидел, выйдя наружу — массивные трубы. Пяти человек не хватит, чтобы обхватить одну из. А здесь таких десяток, не меньше. Нашлись и мелкие трубы. Чем больше вглядывался, тем больше их подмечал.
Когда все люди выбрались наружу, старшой погнал дальше, где нас ждал фронт работ... Здесь трубы шли горизонтально и почему-то часть из них оказалась разорвана. Их явно не раз восстанавливали, но... Щели остались, и часть дерьма прорывалась наружу. Перед небольшим таким озером нечистом мы и остановились. Небольшим — это если сравнивать с настоящими озерами. А так здесь легко утонуть и сухим не получится перебраться на другую сторону. Дерьма так много, что даже встань мы кругом, то не сможем его полностью окружить.
— Чего встали? Налетай! — крикнул старшой.
Слышно его было едва-едва. Гул стоял высокий, по трубам постоянно что-то проносилось. Что от нас требуется, догадаться не сложно. Черпай лопатой дерьмо и закидывай в большое отверстие, что находилось здесь же, совсем недалеко.
Омерзение сменилось отчаянием и безысходностью. Нет, не сменилось... Дополнилось. Не смотря на все испытания, что выпали ранее, я никогда не чувствовал себя настолько беспомощным, сломленным, обиженным на судьбу за то, что привела меня сюда, черпать дерьмо!
Мои предки и святые смеются надо мной в этот момент! Какое же унижение...
Но крики старшего и то, что остальные принялись за работу, сподвигли меня присоединиться. Зачерпнуть, протащить дерьмо до места сброса, перевернуть лопату, повторить. Старший работал наравне с остальными, не забывая покрикивать, чтобы люди не ленились.
На двадцатом заходе мои руки налились свинцом. На тридцатом я чуть не поскользнулся. Когда люди таскали дерьмо, то часть проливалась с лопат нам под ноги. Скользкая срань прямо из жопы... Какая же ирония.
Ещё через пару десятков заходов заболели плечи. Вскоре к ним присоединилась спина и ноги. Спустя неизвестно сколько времени, я больше ни о чем не мог думать, кроме как механически двигаться, выполняя одну и ту же задачу.
Сознание угасло, скрестившись до одной цели — надо черпать это проклятое дерьмо и закидывать его в дыру.
Отдыха не было. Человеку давали отдохнуть только после того, как он падал от усталости. Да и то, перед этим старшина несколько раз покрикивал на него, угрожая, что это лишит их всех бонусов.
Иногда в этом состояние оцепенения, у меня проскальзывали дельные мысли... Дельные — громко сказано, но на фоне общей апатии, любым крупицам будешь радоваться. Как происходит подсчет работ? Кто выставляет оценки? Как определяется, мало мы поработали или перевыполнили план?
Отгадка нашлась в конце «рабочего» дня. Хотя я не чувствовал себя работником... скорее рабом. Отец рассказывал, что в древности существовала такая форма социального устройства, когда одни люди принадлежали другим. Их подчиняли с помощью кнутов, но за столетия истории человечество продвинулось в вопросе контроля, придумав экономику, бесконечное потребление, а потом и виртуальные миры. До этого момента я не понимал, что это значит — быть рабов. Сегодня понял. Это не иметь свободы делать то, что ты хочешь и жить так, как хочешь. Я не был рабом в том смысле, что никому не принадлежал. Да и то... Тут как посмотреть. Но я был рабом, заложником обстоятельств.
Наверное именно в этот момент у меня зародилась неприязнь к любым ограничениям свободы, которую я спрятал подальше, потому что пока не знал, что с этим делать.