Стал проверять себя дальше. Тело вроде целое... Насколько я могу судить по возможности пошевелить руками и ногами.
Когда обнаруживаешь себя ослепшим в незнакомом месте, то это спокойствия не добавляет. А ещё толкает на необдуманные, импульсивные поступки. Я пополз на ощупь, желая найти хоть что-то жидкое, чтобы протереть лицо и плевать, какой оно чистоты будет. Получилось... Совсем рядом громыхал поток воды, падающий откуда-то сверху. С помощью него я и умылся, как мог.
Интересно, в мире где-то есть технологии по стиранию памяти? Хочу забыть этот эпизод раз и навсегда.
Но я жив. Жив! А значит можно побороться... Только сил найду, да разберусь, куда же попал.
Нашел я себя на решетке. Вода падала и сюда и свободно убегала вниз, через дырки, куда легко просунуть палец. Металл ржавый, о нём давно никто не заботился. И да, здесь действительно была вода, а не потоки дерьма... Как так?
Решетка в пару десятков шагов кругом. Очнулся я с краю, а поток воды бил по центру. Он то усиливался, то ослабевал. Надеюсь, напор не увеличат до такой степени, что я тут утону. Откуда выходит поток тоже видно, слишком темно. Наверное я откуда сверху упал. Но вырубился я гораздо раньше. Иначе как объяснить, что дерьмо успело смениться водой?
Словно услышав меня, небеса послали ответ. Вода изменилась и наполнилась нечистотами. Я поспешил отползти, чтобы не заляпаться. Раскатал губу, надо же.
Из хороших новостей то, что я ничего себе не сломал, вроде бы... Ещё здесь есть свет. Единственный его источник, мигающая лампа, что давала едва заметное тусклое свечение, но это привычные условия для подземного города и общие очертания я видел. Как и видел лестницу: вбитые в стену прутья, что вели куда-то наверх. Куда именно темнота не позволяла рассмотреть, но намек на выход давал хоть какой-то шанс.
Из плохого — в темноте может поджидать любая опасность. Раны на руках зудят и ноют. Я весь мокрый, в непонятно чём и это может привести к любым заражениям и последствиям. Неизвестно, сколько идти обратно, есть ли путь и хватит ли сил. С последними особо туго. Осмотр площадки отнял последнее. Я хотел пить, есть, лежать и ничего не делать. Но воды нет, еды тоже, а спать... Можно рискнуть, но тогда проще сразу смириться и ложиться помирать.
Я пока не настолько в апатии, чтобы согласиться на это. Так я думал, пока не попробовал забраться по лестнице. Первая же попытка привела к полету и болезненному приземлению на спину. Рукоять оказалась слишком скользкой, а я слишком разогнался, желая доказать, что что-то могу.
Лежа там, на решетке, чувствуя, как на лицо падают капли дерьма, как болят руки и ноет спина, я познал новый уровень отчаянья и обреченности.
Срань из жопы... А я теперь знаю, куда эта срань попадает.
Вторая попытка далась с большим трудом. Я чувствовал, как стремительно злоба заполняет меня. Отчаяние, обида, злость страх... Полный набор низкочастотных эмоций. Если хочу выжить, нужно поставить себе цель и сосредоточиться на ней.
Но какая цель может быть в моих условиях? Только одна. Выжить. Этим и займусь.
На второй попытке, тщательно просчитывая каждое движение и поднимаясь только будучи уверенным в этом, я смог забраться наверх. Там ровно через двадцать скоб, меня ждала ещё одна площадка, света не было, поэтому я не мог разглядеть, что впереди.
Зато слышал, что падающий поток воды выходит именно отсюда. Значит, здесь идет канава, по которой меня и пронесло. Но сознание я потерял до этого. Впереди должны быть ещё подъемы и неизвестно, сколько их будет. Если бы не решетка, что фильтровала поток, то наверное я бы погиб. Там, ещё ниже, вода бурлила и куда-то всасывалась. Я смог это разглядеть и живо представил, какая бы участь меня ждала.
Разнообразие вариантов отсутствовало, поэтому я на ощупь, едва двигаясь, пополз вперед.
В тот момент я проявил чудеса самоконтроля. В темноте, во враждебном месте... Я бы умер от страха, если бы на этот страх было хоть немного сил. Но их почти не было. А то, что было — полностью уходило на монотонное движение. Пощупать рукой перед собой, слева и справа тоже пощупать. Проползти вперед и снова щупать. Рука находила лужи, что-то густое и склизкое, и будь я в нормальном состояние, меня бы давно вывернуло. Запах здесь царил соответствующий, но и к этому я привык.
Кажется, это называется депривация. Когда часть органов недоступна и человек сосредотачивается на чем-то одном. Вроде бы отец рассказывал что-то такое. Или это мама рассказывала? Мысли путались. Единственное, что меня волновало — движение вперед.