— То, что ты делаешь — не плохо. — заявил он, чем озадачил меня ещё больше, — Хорошо, когда кто-то даёт отпор ублюдкам. Правда, делаешь ты это отстойно, — смех у Карла, как у висельника, — Жаль, что нельзя дать лопатой по голове этому Рику и столкнуть его в канаву.
Да, я думал об этом. Но вслух сказал совсем другое.
— Это у тебя агрессия?
Агрессия это табу. Даже старший, когда я задел его, причинил боль словами, испугался и не смог меня ударить. Да и сам я не лучше. Стоит себе признаться, что мало того, что я не умею драться, я ещё боюсь стать таким, как Рик. Рабом злости. Тупым существом, которое постоянно ищет, куда слить агрессию.
— Тебя это удивляет? — спросил Карл, — Я тебе так скажу. В каждом человеке есть злость и ненависть. На мир, на судьбу, на тех, кто рядом, на тех, кто причиняет страдания.
— Я больше замечаю апатию и страх, чем агрессию.
— Они спрятаны. И это плохо.
— Чем?
Ответы мне известны но почему-то кажется, что Карл скажет что-то другое.
— Лабиринтом. Он совсем скоро. Я не знаю, когда точно, каждый раз — неожиданно.
— Я уже не в первый раз слышу про лабиринт. Что это такое?
— То, что выворачивает людей.
— От твоих слов понятнее не стало, — хмыкнул я.
— Это... — его руки задрожали, — Я не могу объяснить. Там теряешь себя. Скрытая агрессия легко выходит наружу. Люди становятся зверями....
От Карла фонило страхом, стыдом и виной. Настолько сильной концентрацией, что и я испугался. Не за себя, а за него. При сильных эмоциях легко себя потерять или мутировать, превратиться в чудовище.
— Болтаете? — в проходе появился старший.
Выглядел он напряженным и хмурым, не знающим, что говорить, но явно желающим что-то сказать.
— Как видишь, — глянул на него Карл.
— Расскажи новичку, чего будет стоит его бунтарство.
— Он в этом не виноват, Арчи, ты знаешь. Быть может он единственный делает то, что надо.
— Ты знаешь цену этого, Карл. Расскажи.
— Хорошо... — обреченно опустил он голову, а у меня внутри появилось гадкое чувство и ожидание, что я сейчас услышу что-то плохое. — Лабиринт проходит раз в три месяца. Так говорят. Но на самом деле это как решит Цер. Бывает чаще, бывает реже.
— Зависит от того, как много людей набралось, — вставил Арчи.
— Ага... — задумчиво отозвался Карл, — Ещё Цер решает, все пойдут или только новички и добровольцы. Если ты уже бывал в лабиринте, то есть шанс отказаться, но... Зависит не от тебя.
— Добровольцы? То есть в лабиринт хотят и сами попасть? — удивился я.
От слова лабиринт отдавало какой-то гнилью, поэтому я не думал, что есть добровольцы.
— Конечно, — сказал Арчи, — Хватает тех, кто хочет возвыситься.
Последнее слово прозвучало, как оскорбление.
— Что плохого в возвышение?
— Ты... не понимаешь, — тяжко вздохнул Карл, — В прошлый раз Цер заставил идти всех. В нашей группе тогда было тридцать человек. Осталось пятнадцать.
— Половина прошла дальше?
— Половина погибло, — сказал Арчи, роняя на меня погребальную плиту.
— И это нормально?! Всех посылаются... на смерть?!
— Тебе уже сказали, новичок, — холодно ответил Арчи, — Ты многого не понимаешь, но считаешь себя крутым, думаешь, что у тебя есть право идти против всех.
— Арчи, не вини его, — покачал головой Карл, — Но доля правды есть. Ты, Эрик, не знаешь, что тут к чему.
— Дело в том, — с каким-то злорадством произнес старший, — Что много рабов страха никому не нужно. Ты и сам видел, что не всегда есть работа. Поэтому когда часть умирает, то остальные облегченно выдыхают. Это значит, что следующий месяц они смогут нормально питаться.
— Но сколько же сюда народу приходит и сколько гибнет, если... всё так? — я прибывал в легком шоке, совсем иначе взглянув на то, что здесь творится.
— Как я сказал ранее, не всегда отправляют всех, — ответил Карл, — Цер сам регулирует. Я здесь достаточно живу, чтобы заметить тенденции... Когда людей много, он отправляет всех. Когда мало — только новички и добровольцы. Есть мнение, что проще возвыситься, когда меньше народу.
— Паршиво то, что Цер и просто так отправить может. Например тот отряд, который его раздражает. Понимаешь?
— То есть, наш отряд? — понял я, к чему всё идет.
— Да. Мы в прошлый раз потеряли много людей и если бы не Икар, то...
— А он тут причем?
— Скажем так... Я неплохо с ним общаюсь, — уклончиво ответил Арчи, — И попросил привезти мне новичков. Чем меньше людей, тем меньше шансов получить работу. Понятно, почему это важно?
— Если нас всех снова загонят в лабиринт... — прошептал Карл.
— То многие снова погибнут, нас останется мало и... Отряд на этом прекратит существование. Выжившим придется разойтись по другим отрядам и ничего хорошего их там ждать не будет.
— Отказаться нельзя?
— Нет. Если будет нужно, тебя силой в лабиринт закинут, — ответил мрачно Арчи.
— Хм... А если пройти лабиринт, то что?
— Ты не понимаешь, что это такое, парень, — прошептал Карл, — Но если повезет, если хватит силы, чтобы возвыситься, то станешь рабом злости. Скажи, ты хочешь этого? Оно тебе надо?
— Не знаю, — честно ответил я.
— Вот и лично мне не хочется иметь ничего общего с этими ублюдками.
Прозвучало это как угодно, но уж точно не гордо.
Глава 24. Подготовка
Разговор с Карлом и старшим оставил после себя мерзкое послевкусие. Вроде понятно, что они хотели сказать... Что мой бунт навлечет на всех беду, погибнут люди... Допустим, это действительно так. Но я отказываюсь признавать вину за собой. Если Цер засовывает всех в лабиринт — то это он ответственен за гибель. Или кто-то другой, кто создал это место и кто стоит за Цером.
Когда подумал об этом, мой взгляд направился в сторону города. Я его даже не видел, но это место уже казалось мне зловещим. Город, где, как говорят люди, жизнь в разы лучше, чем здесь. Город, что живет за счет его окраин.
В чем смысл происходящего? Почему здесь всё так, как есть?
Я не поленился и расспросил на следующий день Майки и Карла. Они пусть и не с энтузиазмом, но рассказали те детали, которых не хватало, чтобы сложить общую картину.
— Поселений вокруг города — десятки, — говорил Карл, — В каждом живет от сотни человек. Есть и такие, где под тысячу. Они торгуют с городом, обычно меняют еду на что-то ценное. Жизнь в свободных, — при этих словах он откровенно усмехнулся, — Не особо лучше, чем здесь. А может и хуже. Тяжелая работа, тяжелые условия и постоянные опасности.
— Но как эти поселения не вымирают, если детей постоянно забирают?
— Так не всех, — удивился тогда Карл, для него это были очевидные вещи, — Забирают лишних.
— Как дети могут быть лишними? — моему возмущению не было предела.
— Так я же говорю... В пустошах легко умереть. Если родители не могут защитить и прокормить детей, то отдать их рейдерам — меньшее из зол.
— Отдают только мальчиков?
— Не только, — тут голос Карла сделался ещё мрачнее, — Девочек тоже забирают. Но их участь... В чем-то хуже.
— В чем?
— Девочек забирают в бордели, обычно. Тех, кто пострашнее и крепче — к рабам страха отводят.
У нас в отряде имелось две девушки. Ничем не примечательные, они вели себя тихо, и я никогда особо не обращал на них внимания. Даже имен не знал. Грустно, но Карл прав. Симпатичными этих девушек не назвать. Лысые, жилистые, с грубыми руками, плохо пахнущие, как и все мы тут.
— Кроме борделей, если девушка хороша, то её могут взять в наложницы боевые касты или забрать торговцы, чтобы детей рожала. — продолжил Карл, — Как по мне, это одно и то же.
— Рожать детей и бордель это одно и то же? — подивился я.
— А какая разница, трахает тебя десяток человек каждую неделю или один и тот же, если и там и там, обращаются одинаково плохо? Впрочем, не мне судить.
После этих слов я надолго замолчал. Трудно было переварить... зашкаливающий уровень варварства.
— И что, нет шансов вернуться к своим? — спросил я, собравшись.