- Осталось четыре буквы, - сказал он брату.
- Надо поскорее заканчивать с этим, - Михаил казался встревоженным не на шутку.
Константин снова склонился над пергаментом.
- Следующая литера – “Юс малый”, - продолжил он перечисление букв, - по форме она походит на связанные руки и обозначает узы, оковы, цепи. Следом идёт “Иотов юс малый”. Он напоминает фигуру, похожую на клетку и означает заточение, заключение человека в темницу или острог. Далее следует “Юс большой”, который является символом темницы и изображён в виде скрюченной фигуры. Сразу же за ним идёт “Иотов юс большой”, обозначающий казнь, а его изображением станет виселица.
Константин отступил от стола.
- Низшая часть алфавита составлена, - он вытер лоб. – Все тринадцать букв обозначены. Графически их труднее воспроизвести, чем литеры первой половины. Они не имеют численной привязки, а некоторые даже названия. У них нет позитивного начала, а их суть выражена шипяще-цикающими звуками. Они косноязычны и лишены мелодичности, в отличие от букв, расположенных в начале таблицы.
- И что же у нас вышло? – осторожно спросил священник.
- Назидание! – сказал философ.
- Как ты сказал? – не поверил ушам Михаил.
- Вот послушай, - начал философ. – “Ничтожные вруны, воры, мошенники, пьянчуги и еретики примут долю горькую – изгоями будут замучены, в кандалы закованы, в темницу брошены и казнены!”
Как только Константин произнёс последнюю фразу, случилось странное. Из разбухшей закладки вырвалась тень и растворилась на листе с буквами. Тёмная часть азбуки всколыхнулась и затихла. Братья с изумлением посмотрели на полоску с шутом. Она снова стала тонкой, тёмные пятна исчезли с её поверхности, а плутоватый скоморох опять выглядел бодрым и радостным.
Братья перекрестились.
- Посмотри, - еле слышно произнёс Михаил, - две части алфавита отличаются друг от друга цветом.
Философ тоже заметил эту особенность. Верх таблицы был более светлым, чем её нижняя половина. Кроме того, она выглядела ровной и стройной по сравнению с корявыми знаками тёмной части.
- Мы ещё не закончили, - произнёс Константин.
Архиепископ вопросительно посмотрел на брата.
- Дело в том, - пояснил философ, - что над светлой и тёмной сторонами бытия должно находиться нечто более сильное. У нас остались ещё четыре буквы, которые будут знаменовать собой высшую, божественную часть азбуки. Они венчают собой новый алфавит и подводят черту под нашим творением.
- Что же это за буквы? – спросил священник.
- Первые две – “Херъ” и “Омега”, - продолжил философ. – Они стоят в центре азбуки и заключены в круг. Литера “Х” – “Херъ” обозначает Вселенную. Кроме того, она имеет ещё один смысл, который можно выразить словом херувим или родоначальник. Ведь херувимы – это высшие ангелы, которые ближе всего к Богу и окружают Престол Господень.
- Всё понятно, - согласно кивнул священник, - Вселенная – это и есть бог. Мы присвоим этой букве число шестьсот, которое означает космос.
- Буква “W” – “Омега” – означает Вера.
- В нумерологии этому понятию соответствует число восемьсот, – произнёс Михаил.
- Соединив эти два знака вместе, - продолжил философ, - мы получим веру в Бога.
- Но почему эти буквы заключены в круг? – поинтересовался священник.
- Потому что они являются его символом, - пояснил младший из братьев. – Посмотри на их значения: начало и конец. А ведь круг – это линия, которая не имеет ни начала, ни конца. Однако в то же время она является и началом, и концом. Есть в этом круге ещё две буквы – “Цы” и “Червь”. Литеру “Цы” можно выразить словами церковь, царство, царь. От буквы же “Червь” пошли такие понятия, как чело, чадо, человек.
- Что же у тебя получилось?
- Человек через церковь познаёт и верит в Бога, - ответил философ.
Шум ветра стих, шторм прекратился. За короткое время стихия растеряла свою силу. В свинцовых тучах появились разрывы, и оттуда, как из тюрьмы, вырвался луч солнца. Едва уловимое движение возникло над полоской с шутом. Из неё вылетела светлая тень и ажурным шлейфом опустилась на законченный труд. Пергамент с буквами озарился едва заметным свечением, затем видение исчезло. Братья с удивлением смотрели на закладку – изображение шута исчезло с узкой полоски. Вместо него там остался только нечёткий контур, в котором с трудом угадывался скоморох в тройном колпаке.