Андрей извлёк из портфеля пособие и протянул его собеседнику. Тот открыл нужную страницу и быстро провёл по ней рукой. Тут же телевизионная картинка начала искажаться и вскоре превратилась в уродливую рябь. Спустя некоторое время экран вернул себе чёткость, а на его поверхности возникли виды спокойного и ухоженного Стокгольма. Студент бросил взгляд на открытую книгу и с облегчением обнаружил там знакомую иллюстрацию, на которой было изображено, как проваливаются под лёд тевтонские рыцари.
Глава 3.
Константин не отрываясь смотрел на ужасный рисунок, где арабский ятаган пронзал человека в греческой тунике. Внизу страшного пергамента было выведено следующее послание: “Убирайся домой, неверный, или тебя ждёт смерть!”
Посол встал и не спеша подошёл к окну. Он задумчиво смотрел на свинцовые тучи, нависшие над неспокойным морем. Шторм набирал силу, и волны с остервенелым отчаянием набрасывались на каменные стены древней крепости. Прибой становился всё сильнее, но Корсуньская цитадель, казалось, не замечала грозного натиска, с гордостью возвышаясь над беснующейся водой.
“Так злоба и ненависть бывает направлена в чью-либо сторону, - думал про себя Константин, - но разбивается о твердыню Веры”. Сегодня он ещё раз убедился в мудрости своего учителя, направившего их с братом с миссией к хазарскому хану.
Мысленно он перенёсся к событиям, произошедшим около трёх месяцев назад. В тот день патриарх призвал к себе Константина. Молодой философ вошёл в Софийский собор через императорские ворота. Лучники, охранявшие храм, беспрепятственно пропустили его внутрь. Воины, несмотря на жаркое полуденное солнце, раскалившее их доспехи, не шевелясь, стояли на посту. Строгий устав запрещал им даже малейшее движение, поэтому служба в караульной тагме была тяжёлым испытанием для солдат.
Дойдя до мраморных урн из Пергама, философ остановился. Под огромным куполом собора не было никого, и только потрескивание свечей возле алтаря нарушало величественное спокойствие обители. Константин с благоговейным трепетом осмотрел роскошное убранство великого строения, являющегося одним из величайших центров христианского мира. Он часто бывал здесь, но всякий раз ощущал трепет перед размерами и роскошью храма, внушающего мысли о могуществе Империи и всесилии Церкви.
Неожиданно Константин вздрогнул – на его плечо легла чья-то рука. Он обернулся. Перед ним, как всегда подтянутый и строгий, стоял патриарх Фотий.
- Святой отец, - поклонился философ, - я не слышал, как вы подошли.
- Здравствуй, сын мой, - приветствовал воспитанника первосвященник, - в храме господнем должно слышать лишь божьи слова, а остальное – суть пустые звуки.
Константин снова поклонился, молча внимая мудрости своего наставника. Фотий ещё раз оглядел своего ученика и, будто отвечая собственным мыслям, едва заметно покачал головой. Философ ждал.
- Сегодня я получил послание от хазарского хана Багатура, - произнёс патриарх. – Он просит направить к нему посольство для того, чтобы ближе познакомиться с христианским учением, и если его убедят, то каганат может принять нашу Веру.
Двое собеседников двигались по золочёному полу, украшенному дорогой мозаикой. Философ молча слушал своего учителя, с напряжением вглядываясь в цветные изображения и боясь услышать то, что уже знал наверняка.
- Я выбрал для этой миссии тебя, - первосвященник остановился.
Константин замер и посмотрел на учителя. Внезапно ему почудилось, будто за спиной патриарха возникло радужное сияние. Он хотел внимательнее разглядеть необычное явление, но свечение быстро померкло, растворившись в прохладном воздухе огромного зала.
- Но в Византии много учёных мужей, - попытался возразить патриарху философ, - почему именно я?
Это было неслыханной дерзостью. Никто не смел перечить Первосвященнику, и Константин сильно рисковал, возражая своему учителю. Но бури не последовало. Лишь нахмуренные брови выдавали недовольство старца, хотя его голос по-прежнему звучал ровно, без единой нотки недовольства или гнева.
- Ты превзошёл много наук и, несмотря на молодость, уже много лет являешься хартофилаксом при Великом соборе, - снова тронулся по залу Фотий, - к тому же хазары знают, как я к тебе отношусь, и что вы с братом для меня значите.
Константин вопросительно посмотрел на учителя. Тот продолжал:
- Ты, конечно, знаешь, что Константинополь оказался в трудном положении. С одной стороны воинствующие кочевники, с другой славянские племена, которые тоже не прочь расширить свои владения. Да и арабы не оставили своих притязаний на священный город. Если мы не предпримем никаких действий, то рано или поздно кто-нибудь из них поглотит нас, и Великая Империя будет стёрта с лица земли.