— Тогда зачем мы едем в Нью-Йорк?
— Затем, что это мой ход, а Нью-Йорк — это доска, на которой мы играем. Хватит вопросов. Нам нужно поспать.
Я почувствовала, как он сдвинулся с места, и все мои мысли вылетели из головы. Горячая рука легла мне на живот, и я напряглась.
— Что ты делаешь? — спросила я, мой голос превратился в безумный шепот.
Он повернулся ко мне, и теперь его дыхание овевало мое лицо. Осознание пронзило каждый мой нерв.
— Я не могу позволить тебе вот так спать рядом со мной, чтобы ты дождалась, когда я отключусь, и выскользнула. Ты знаешь это, София, — тихо сказал он.
Я сглотнула тугой узел напряжения и головокружительного жара.
— Так что ты собираешься делать?
Я не могла выбросить из головы его обещание, данное прошлой ночью. Я насажу тебя на свой член, и ты сможешь уснуть на нем. Мое тело предательски потеплело при этой мысли.
— Я могу привязать твои руки к изголовью кровати, но это будет неудобно, или я могу привязать тебя к себе. Выбирай.
Я наконец повернулась, чтобы посмотреть на него, и вздрогнула, когда поняла, насколько он близко. Так близко, что я могла разглядеть серебристые искорки в его серых глазах и густоту его темных ресниц, веерами обрамляющих золотистую кожу. Серьезно, иметь мужчине такие ресницы совершенно нечестно.
Мне следует попытаться сбежать ночью, не так ли? Быть привязанной к нему было бы удобней, но тогда какой у меня будет шанс?
— Я выбираю изголовье, — быстро сказала я.
Он изучал меня еще мгновение, а затем его полные губы изогнулись в улыбке.
— Значит, ко мне.
— Что? Почему? Это противоположно тому, что я выбрала, — запротестовала я, когда он потянулся к моим рукам.
— Ты, можешь скрывать свои мысли от других людей в своей жизни, но не от меня. Я вижу тебя. И да, отвечая на твой очевидный план, тебе будет сложнее сбежать, если ты будешь привязана ко мне, — сказал он.
Я оттолкнула его руки, сопротивляясь, когда он навалился на меня верхней частью тела. Он прижал мои руки к бокам, его обнаженная грудь давила на лифчик.
Он был таким огромным и тяжелым, и пах так по-мужски. В этот момент силы покинули мое тело. От него пахло лесом, дымом и мускусом, который будоражил мои чувства. Я не могла определить, что это за аромат. Я не встречала ничего похожего. Это был лишь он. В низу живота скапливался жар, пока я вдыхала его, а он прижимался ко мне, удерживая.
— Не играй со мной прямо сейчас, София, если только ты действительно не имеешь это в виду. — Мои руки задрожали от его тихого рычания.
Я не знала, боролась ли я с его хваткой или со своим желанием дотянуться до него. Я даже представить себе не могла лицо отца, если бы он узнал, что его идеальную, нетронутую трофейную дочь трахнул Николай Чернов.
Его твердое тело тяжело навалилось на меня, и я смутно осознала, что чувствую как его стояк, оголенный и влажный на кончике, прижимается к моему бедру. Как легко было бы сильнее изогнуться под ним и позволить ему протиснуться между моих ног. Я могла бы даже притвориться, что не хочу этого, чтобы потом было легче объяснить всё. Он мог раздвинуть мои ноги своим толстым мускулистым бедром, сорвать с меня трусики и погрузиться внутрь. Как пять лет назад он стал моим первым поцелуем, он мог стать моим первым всем.
Я судорожно сглотнула, пока в моей голове боролись противоречивые мысли.
Николай ждал, казалось, чувствуя, что я борюсь со своей тьмой. Если и был кто-то, кто понимал это, то только он.
— Хватит, — сказал он после долгой паузы, его голос был глубже, чем когда-либо. — Дай мне свои запястья.
Вот так просто он снял с моих плеч ответственность за выбор. Это было больно, как отказ. Он осторожно связал мои запястья, оставив слишком много пространства, а затем обвязал конец вокруг своего запястья, стянув его гораздо туже.
Со связанными руками, сложенными вместе в непристойно молитвенном жесте, он притянул меня к себе, и я оказалась лежащей у него на плече со сцепленными руками на его широкой груди. Его запах и тепло заставляли меня чувствовать то, что я никогда себе не позволяла. Другая его рука легла мне на спину, и он притянул меня ближе.
Я не знала, что сказать. Это было слишком интимно, слишком нежно. Странно, но это было хуже, чем если бы он набросился на меня. В нем чувствовалась забота, и я не могла справиться с ее проявлением от этого жестокого мужчины. Это было опаснее, чем любая другая развратная вещь, которую я видела в его исполнении.