Нападающий возвышался надо мной, явно мужчина, судя по безграничной силе его мускулистых рук. Я закричала в его ладонь, и в ухе раздался низкий смешок, когда теплое дыхание коснулось моей кожи через волосы.
— София, — пробормотал глубокий, рокочущий голос.
Я была совершенно неподвижна в его руках, удерживаемая, во-первых, его силой, а во-вторых, своим ужасом.
Он потерся носом о мои волосы, плотно прижимаясь к моему затылку, пока его твердая грудь глубоко вздымалась.
— София Де Санктис. Скучала по мне, lastochka?
Страх сдавил мне горло, украв голос. Новым «гостем» в Каса Нера был не Кирилл Чернов, холодный, расчетливый наследник братвы своего отца. Это был жестокий, непредсказуемый психопат, которого он называл своим сводным братом. Претендент на трон и единственный мужчина, который когда-либо осмеливался посягнуть на собственность моего отца и прикоснуться ко мне.
Николай Чернов. Во плоти.
Мой шок и ужас длились несколько секунд, прежде чем я вырвалась из своего оцепенения и начала бороться с ним. Он хрюкнул, когда мой локоть задел его бок, и развернул меня, впечатав в стену.
Мой телефон с грохотом упал на пол, но фонарик все еще горел. Луч света устремился вверх, когда Николай прижал меня лицом к стене, его предплечье легло мне на шею. Он приблизил свое лицо к моему, впервые встретившись со мной взглядом. Я никак не могла привыкнуть к тому, что он так близко. Моя кожа гудела от ощущения чужого прикосновения, даже такого. Как будто я медленно превращалась в призрака, живущего в Каса Нера, а теперь карающая хватка Николая вернула меня к жизни.
— Так со мной не здороваются. Не забывай о манерах, София. Вряд ли это подобает бывшей королеве бала, — сказал он с жестоким весельем в голосе.
Королева бала.
Ночь, когда меня объявили королевой выпускного бала, была самой ужасной ночью в моей жизни во многих отношениях, и все это из-за этого мужчины. Знал ли он, как сильно меня подкосила та ночь? Разумеется, такому человеку, как Николай, было бы все равно, но то, что он упомянул об этом сейчас, говорило о том, что он подозревает, как это на меня повлияло. Николай Чернов угрожал не только моему телу, он просачивался и в мой разум, подобно яду, отравляющему душу. Ему нравилось трахать мою голову так же сильно, как угрожать трахнуть мое тело.
Его лицо было в крови, а под глазом красовался синяк. Полная нижняя губа была разбита и покрыта коркой крови. Он поймал меня на том, что я пялюсь на его рот.
— У меня было насыщенное утро: я сидел здесь с телами жалких охранников, которых твой отец посчитал достойными меня, и ждал, когда маленький ягненок забредет сюда и поможет мне выбраться.
Николай ухмыльнулся, и мое беспокойство снова поднялось к горлу, сдавливая его.
— Я так рад, что это ты.
Его рука слегка оторвалась от моих губ, и я дернула головой достаточно быстро, чтобы он не смог накрыть их снова.
— Я не собираюсь помогать тебе.
Его пальцы снова зажали мне рот, заставляя замолчать.
— Вот как? Ничего. Мне не нужно, чтобы ты хотела помогать, мне просто нужна ты. — Он наклонился и провел губами по моей щеке. — И, королева бала, ты у меня есть.
Его ладонь заглушила мой отчаянный крик.
Он отстранился от меня и осмотрелся.
— Итак, ты будешь хорошей девочкой и помолчишь ради меня, или мне придется заткнуть тебе рот?
Я уставилась на него, моя ярость угасла, но глаза горели.
Он вздохнул, словно я была небольшим неудобством, с которым ему приходилось мириться.
— Как насчет этого? Держи рот на замке, или я найду, что в него засунуть, чтобы гарантировать это, и буду наслаждаться каждой секундой, — сказал он, его маниакальная ухмылка вернулась.
Медленно он освободил мой рот.
Я глубоко вздохнула, шевеля губами там, где они онемели от его жесткого прикосновения.
— Попробуй, и я откушу его, — прошептала я. Мое горло болело от крика в его ладонь, и я не могла проглотить достаточно слюны, чтобы сделать что-то большее, чем просто хрип.
Его сухой смешок заставил меня стиснуть зубы. Он с чем-то возился, и я воспользовалась шансом, чтобы попробовать выдавить из себя новый крик.
Он все еще безжалостно прижимал меня к стене, и повернул мою шею так резко, что мой голос сорвался.
— Звучит заманчиво, но сейчас у нас нет на это времени, — сказал он, снова поднося руку к моему рту, как раз в тот момент, когда я издала первую ноту пронзительного крика.