Прежнее нахальство Кармеллы исчезло, и теперь я видел только ее страх. Сильвио тоже, и его удовлетворение росло.
— Он все еще человек, и ему нужно лечение. Антонио не хочет его смерти, — сказала Кармелла.
Сильвио замер, бессильный гнев, казалось, переполнял его грудь.
— Ты со мной споришь? Эта служанка спорит со мной, — недоверчиво повторил он. Последнюю фразу он бросил через плечо своим людям, которые захихикали.
— Она права, и ты это знаешь, — сказала София, вставая и подходя к кузену.
Я восхищался огнем своей девочки, но предпочел бы, чтобы мои руки были свободны на случай, если Сильвио решится на жалкую демонстрацию силы.
Взгляд Сильвио упал на меня.
— Ты доволен этим, Чернов? Твой собственный брат сдал тебя нам, а единственные люди, которые потрудились защитить тебя, — это жалкая старая дева и несмышленая ханжа.
— Ханжа? Серьезно? Это лучшее, что ты смог придумать для меня? — Голос Софии повысился. В конце концов, это был ее дом, и она любила драться. У нее не было ни одной слабой косточки в теле, если дело не касалось ее отца… и меня, конечно.
— Как еще мне тебя называть?
София вскинула голову и нацепила маску, скрывая свой гнев. Она взяла Кармеллу за руку.
— Пойдем, Кармелла. Нам лучше вернуться наверх.
Ее простое отстранение, казалось, замкнуло что-то в Сильвио. Он двинулся с места прежде, чем я успел выкрикнуть предупреждение.
Он не бросился на Софию. Это было бы неразумно. Вместо этого он вцепился в Кармеллу. Вырвал ее из рук Софии, схватил за волосы и потащил по полу. Пожилая женщина испуганно вскрикнула, и все в комнате напряглись.
Я проверил прочность наручников, с яростью глядя на грубую демонстрацию слабой силы Сильвио. Я не бил женщин, не причинял им боли, и уж точно не заставлял плакать дам, годящихся мне в матери. Я сразу же решил, что отрублю Сильвио вторую руку, прежде чем убью его.
— Сильвио, отпусти женщин. Кого они волнуют? Ты здесь ради меня, не так ли? Я скучал по тебе вчера. Как от одного палача другому, нужно сохранять порезы свежими, если ты хочешь причинить самую сильную, медленную, сочащуюся боль.
Мой голос был спокойным, рассчитанным на то, чтобы вывести его из себя и отвлечь, и это могло бы сработать, если бы Кармелла не впилась ногтями в запястье Сильвио. Должно быть, она хорошо его зацепила, потому что он взревел от боли и встряхнул ее.
— София, нет! — зашипел я, когда она рванулась вперед, пытаясь оторвать руку Сильвио от волос экономки.
Раздался гневный рев, глухой удар плоти о плоть, и София упала.
При виде ее, скорчившейся на полу, на меня обрушилась черная ярость. Кармелла рухнула рядом с ней, схватившись за голову, на ее руках была кровь. Ее громкие рыдания заполнили подвал.
— А теперь посмотрите, до чего вы, тупые сучки, довели меня, — выругался Сильвио, собравшись с духом и теребя лацканы пиджака. — Это не моя вина, София. Все произошло из-за тебя. Не то чтобы твой отец был рядом, чтобы что-то с этим сделать.
София опустила лицо, спрятавшись под волосами. Темная ярость кипела в моей крови, пока я наблюдал, как она берет себя в руки. Одержимость была такой черной, что душила.
Спустя долгое мгновение она зашевелилась. София подползла к Кармелле, обняла пожилую женщину за трясущиеся плечи и успокаивающе погладила ее по спине.
— Убирайтесь отсюда, вы обе. У нас с Николаем есть незаконченное дело, — сказал Сильвио через минуту.
Напряжение было сильным, и его люди притихли. Одно дело рисоваться и пускать пыль в глаза, и совсем другое — ударить дочь капо, даже если она твоя кузина.
София встала, и я, наконец, увидел ее лицо. На оливковой щеке красовался красный след от руки, уголок рта кровоточил, а глаз стремительно чернел. Как этот чертов ублюдок нанес столько повреждений одним тяжелым кулаком, я понятия не имел, но это было определенное мастерство. У него был опыт в нанесении ударов женщинам, и только по этой причине, и ни по какой другой, я бы медленно сдирал с него кожу, прежде чем убить.
Глаза Софии встретились с моими, когда она помогала Кармелле дойти до двери. Она выглядела печальной, как будто сожалела, что вынуждена оставить меня наедине со своим кузеном-животным.
Я наклонил голову в её сторону, молча кивнув. Иди, — говорил ей мой взгляд. Я могу о себе позаботиться.
Я смотрел ей вслед, пока ее тень не исчезла в каменном коридоре за дверью.