Мой разум все еще сопротивляется ее рассказу, потому что в нем есть что-то особенное, что-то, от чего крошечные волоски на моей руке встают по стойке смирно, но мое сердце, всегда стремящееся найти любовь, разрывается для нее.
— Тогда как же я выжила? И как вы потом не догадались, что из дома пропали два тела?
— Потому что огонь уничтожил все. — Она снова смотрит на Дженн, ее губы скривились. — И потому что она спасла тебя.
— Что? — бормочу я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на бессознательную фигуру женщины, которую я всегда знала как свою мать.
Она спасла меня? Женщина, которой, казалось, было наплевать на то, что я росла, спасла меня из горящего дома?
Возможно, это самое трудное, во что можно поверить из всего, что до сих пор говорила Нора.
— Она спасла меня ... А потом забрала меня?
Нора кивает, направляясь к дивану. Она садится рядом с Дженн и проводит рукой по ее лбу.
— Когда мы снова нашли друг друга, Алекс рассказала мне, что она видела в ту ночь, когда я думала, что ты умерла. Трое мужчин ворвались в дом, Иден ...
— Мэллори, — поправляю я.
— Хм, — это все, что она говорит, прежде чем прочистить горло. — Они ворвались и устроили тот пожар. Она спряталась и вытащила тебя из дома, а когда попыталась связаться с Бенджамином, узнала о его автомобильной аварии. Младшая сестра всегда была чертовым теоретиком заговора, поэтому она украла личность своей лучшей подруги, Дженнифер Эллис.
— Ее лучшая подруга? — пищу я, отчаянно пытаясь собрать все эти кусочки воедино. — Та, которая, как ты сказала, была в пляжном домике на свадьбе?
— Дженн была мертва. Очевидно, ей это было не нужно, — говорит она, небрежно пожимая плечами.
Звук, который вырывается из моего горла, резкий и злой. — Но как насчет ее семьи? Что насчет нее ...
— У настоящей Дженн не было никого, кому было бы не насрать на нее, кроме моей семьи, — холодно перебивает Нора. — Настоящая Дженнифер Эллис поступила в Равенвуд прямо из приемной семьи и только что закончила школу. Очевидно, никто не скучал по ней, потому что посмотрите, что Алекс сделала с именем этой бедной девушки.
Нора убирает руку с маминой головы, и на ее лице снова появляется выражение презрения.
Я понимаю этот взгляд. Я чувствовала это бесчисленное количество раз по отношению к своей матери на протяжении всей моей жизни. Всякий раз, когда она приходила, спотыкаясь, домой, вся в грязи и рвоте, я смотрела на нее и жалела, что не родилась у кого-то другого.
Но если то, что говорит Нора, правда, то я была прав.
И если то, что она говорит, правда, злоупотребление наркотиками Дженн, вероятно, было во многом связано с тем, что вся ее семья и лучший друг умерли у нее на глазах.
Чем больше и больше говорит Нора, тем больше и больше я склоняюсь к тому, чтобы верить ей, как бы безумно ни звучала ее история.
— Тогда где же ты была все эти годы? — требую я.
Если она не знала, что мы живы, то где она оказалась? Зачем кому-то хотеть нашей смерти?
— Не имеет значения, где я была, — говорит она, махнув рукой, как будто отгоняя вопрос. — Важно то, что я нашла тебя. Если бы в прошлом году Алекс не сделала национальные новости своим маленьким взрывом, я бы никогда не узнала, что моя милая малышка жива.
Я пристально смотрю на нее мгновение, пока до меня доходят ее слова.
— Подожди ... Ты знала, что я жива уже больше года? И ... и ты только сейчас приходишь ко мне?
Она поджимает губы, выглядя немного раздраженной моим вопросом.
Однако через мгновение выражение ее лица смягчается, и она отвечает: — Дорогая, для нас было слишком опасно встречаться лицом к лицу. Хотя я многое сделала для того, чтобы ты была счастлива и в безопасности. Не волнуйся.
Счастлива и в безопасности?
— Какого рода вещи ты делала? — требую я.
— Тебе не нужно беспокоиться об этом.
В ее глазах есть блеск, который говорит мне, что она не против использовать гнусные средства, чтобы получить то, что она хочет.
Однако как далеко она готова была бы зайти?
— О, моя милая малышка, я скучала по тебе.
Нора подходит ко мне с распростертыми объятиями, как будто собирается обнять меня.
Инстинктивно я вскидываю руки и отгоняю ее, делая шаг назад.
Она замирает, в ее глазах вспыхивает раздражение.
— Я ... мне жаль, — бормочу я, хотя и не уверена, за что извиняюсь. Моя интуиция подсказывает мне не позволять ей прикасаться ко мне.