Оленина продолжила:
– Мне не понравился один модный художник – Лагин, вокруг него постоянно возникали скандалы, и он тоже решил побороться за Брюллова. Пожалуй, я бы подумала на него, но Тихон Борисович лучше знает своих подопечных, – она посмотрела на меня в нерешительности. Я догадался, что ей не хочется осуждать, в сущности, незнакомых людей, и добавил:
– Другой живописец, выставлявшийся там – Андрей Станиславович Терновский, но вы наверняка это знаете. Мы покупали его картину.
Оленина встрепенулась:
– Но на него нельзя подумать, – он весь какой-то нездешний. Как ребёнок.
Водорин понимающе кивнул.
– Тихон Борисович пригласил одного репортёра из «Нового времени», – добавил мой друг, – но он слишком высоко ценит свою персону, чтобы красться куда-то под покровом ночи, избегая фонарей и светящихся окон.
Мы посмеялись над его шуткой, и не в силах более поглощать мясные деликатесы, перешли к сладкому. Дыня-канталупа казалась настоящим произведением искусства: кусочки дынной мякоти плавали в смородиновом желе, создавая узоры, похожие на славянскую вязь. Этот нежный плод союза природы и фантазии кулинара был пересыпан маком. Я совсем иначе представлял, как выглядит земляника по-романовски, которую нам вынесли в невысоких фарфоровых креманках. Десерт напоминал белоснежные факелы с красными огоньками ягод и аккуратными айсбергами кубиков льда по краям. Воздушную нежность мороженого и земляники со сливками удачно оттеняли терпковатые ноты ликёра Куантро*, довольно лихо придя на помощь леденящему кровь джулепу. Мой друг сообщил нам, что этот сорт Куантро по-русски называется «Апельсиновая кровь».
Совершенно размякший Водорин без конца благодарил хозяйку и нас за волшебный ужин в обществе замечательных людей. Он пояснял, что попал в крайне сложное положение, поскольку самой кражи вроде и нет, а расспрашивать всех присутствовавших на вернисаже, не они ли пытались стянуть «Иуду», ему никто не позволит. Мы посочувствовали нелёгкой доле следователя, и отправили его, изрядно отяжелевшего от угощения и джулепа, на извозчике домой.
Прощаясь с Татьяной Юрьевной, Измайлов сказал:
– Надеюсь, что скоро Гарелин продаст картину, и ваши волнения останутся позади.
Она посмотрела на него грустными бархатными глазами и медленно произнесла:
– Боюсь, всё только начинается.
Лев Николаевич скрасил прощание шуткой, сказав, что, в отличие от нашего Хералда, пушистую Китти ожидает пир горой. Мягко позвякивая пустыми блюдами из-под яств, серебряными бокалами и фарфоровыми креманками, мы отправились на Миллионную.
…ноты ликёра Куантро*. «Cointreau» – сорокаградусный французский прозрачный ликёр из горьких и сладких сортов апельсина.
Дурные вести
Откровенно говоря, новая неделя начиналась вполне обыденно, а в среду даже подвернулся повод для радости: Татьяна Юрьевна сообщила, что Гарелин продал «Иуду» купцу Алдатову. Измайлов с моего горячего одобрения ответил, что просит её отужинать у нас в воскресенье, а заодно и отметить удачную сделку. Я уж было решил, что история с Иудой наконец завершилась, и Татьяна Юрьевна напрасно беспокоилась о последствиях неудавшейся кражи картины, однако на следующий день из газетной колонки в «Событиях дня» мы узнали, что исчез Илья Ксенофонтович Лагин. Его жена, Елизавета Лагина, обратилась в полицию ещё в понедельник, но всерьёз его стали искать только в четверг. За сведения о художнике обещалось какое-то крупное вознаграждение. Мой друг заметил, что ему очень не нравится это исчезновение; он как будто не верил в благополучную развязку и, как оказалось, предчувствие его не обмануло: в субботу утром стало известно, что тело Лагина выловили в адмиралтейских доках.
Вечером совершенно неожиданно к нам заглянул молодой следователь Водорин и от имени Егора Федотыча Кудасова попросил у нас на завтра полуофициальной аудиенции. Он загадочно сообщил, что появились новые подробности в деле о попытке кражи картины, и Егор Федотыч хотел бы обсудить их с нами и со своей крестницей. Измайлов предложил для встречи деловой обед, поскольку праздничный ужин утратил свою актуальность. После ухода Водорина мой друг заявил, что всё идёт гораздо хуже, чем он думал, но на просьбу уточнить, в чём дело, уклончиво ответил, что, к сожалению, подробности ему неизвестны.