Измайлов выпустил струю дыма в потолок, а я спросил:
– Разве вы не подозреваете Алдатова?
Кудасов чуть улыбнулся:
– Так же, как и остальных. Он – богатый человек, и вся сложность заключалась в том, чтобы достать требуемую сумму немедленно. Мы изучили возможности Лагина: сто тысяч он бы наскрёб, а остальное пришлось бы занимать.
– Тем не менее, он продолжал торговаться, – подал голос Измайлов.
– Да, это странно, но у него могли быть богатые покровители. Мало ли Марсов он нарисовал за свою жизнь?.. Нас немного беспокоил Гарелин: юноша, который с вами беседовал – Водорин – заметил, что «Иуду» два раза пытались похитить во время выставок. Вдруг наш галерист сам у себя организовал кражу, а Лагин что-то пронюхал? Но в таком случае, зачем ему это понадобилось?
– Чтобы самому владеть дорогущей картиной, – предположил я.
– А дальше? – скучным голосом спросил Кудасов. – Вывезти её почти невозможно или страшно трудно, репутация – вдребезги. Вспомните, что он пригласил репортёра для саморекламы, а тут – пропажа века. После этого ни один владелец картины не доверит ему даже детский рисунок. А теперь он имеет постоянный и немалый доход, да и после продажи «Иуды» многие к нему потянутся. Кстати! Гарелин собрался делать выставку картин Лагина.
– Вот видите, – оживился я. – Смерть Лагина сделала его трагически популярным, так что Гарелину она выгодна.
– Нет, Михаил Иванович, – усмехнулся полицейский, – Тихон Борисович объявил, что не станет брать комиссионные, дабы помочь семье погибшего. Хотя, насколько я знаю, вдова сейчас не бедствует.
Поступок был красивый, и я смущённо замолчал.
– Что же с Терновским? – спросил мой друг, бросая в пепельницу остаток сигариллы.
– Его нашла хозяйка. Целый день он не отзывался на стук, а дворник твердил, что тот никуда не выходил. Дворник – пьяница, но хозяйка у Терновского настырная: открыла дверь своим ключом, испугавшись, что квартирант угорел. Судебный медик показал, что смерть наступила от отравления мышьяком, рядом с трупом нашли бутылку грузинского и бокал с остатками вина и мышьяка.
Послышался испуганный голос Татьяны Юрьевны:
– Отравлен?..
– Может отравлен, а может и нет. Мы выяснили, что Лагин и Терновский враждуют с незапамятных времён. Причина вражды стара, как мир – яблоком раздора стала Елизавета Лагина. Когда-то давно два художника любили одну женщину, оба предлагали ей руку и сердце, но она предпочла витающему в облаках романтику Терновскому успешного Лагина, твёрдо стоящего на ногах.
Лев Николаевич азартно потёр полоску седины на бороде:
– Вы подумали то же, что и я?
– Безусловно, – откликнулся Кудасов.
– Господа сыщики, давайте говорить без загадок, – карие глаза Олениной сердито блеснули.
Я поторопился прояснить ситуацию:
– Скорее всего, полиция думает, что у Терновского состоялся разговор с Лагиным, после чего он убил его, а затем, терзаемый муками совести и угрозой расплаты, совершил самоубийство.
– Совершенно верно, – поддакнул Кудасов.
– Это невозможно, совершенно невозможно! – Татьяна Юрьевна вскочила с кресла, уронив на пол удивлённого Хералда. – Терновский делал зарисовки к моему портрету, три дня я ему позировала, и не замечала у него никаких мук совести и страха.
– Вот этого я и боялся, – вздохнул Егор Федотыч. – Дело в том, Татьяна, что ты последняя, кто видел Терновского живым.
– И что из этого?
– Объективно говоря – ничего. Но только-только умолкли пересуды о судебном процессе по убийству Оленина, и, возможно, газетчики вновь начнут трепать твоё имя в связи со смертью художника, у которого ты купила портрет и которому позировала. Как ты помнишь, я сделал всё, чтобы помешать клевете пролиться на газетные полосы, но кто поручится, что свидетели твоих визитов будут молчать? Дворник, хозяйка…
Татьяна Юрьевна гордо вскинула голову:
– Мне не в чем каяться. Я ничем себя не запятнала, и у меня не было оснований пить с Терновским вино и травить его мышьяком. В случае чего подлых газетчиков я попросту засужу, благо у меня есть верные и талантливые друзья. (Я с благодарностью посмотрел на разгневанную даму).