– Ну-ну, – успокаивающе поднял руку Кудасов, – надеюсь, до этого не дойдёт.
Меня вдруг осенило:
– Господа, есть же вариант, что Лагин узнал что-то о похитителе «Иуды», и решил с ним встретиться: либо для совершения сделки, либо с тем, чтобы шантажировать его. Возможно, на встречу с ним он и отправился в вечер убийства.
– Возможно, – кивнул Кудасов, поглаживая свои бисмарковские усы. – Но едва ли похитителем был Терновский, – он плохо подходит на эту роль. Как и на роль убийцы, впрочем. И потому у нас на руках сейчас две непонятных насильственных смерти. Было бы некрасиво, Лев Николаевич, прийти к вам, заботясь только о спокойствии моей крестницы, – он вздохнул. – Ведь и смерть людей чего-то стоит. У Терновского не осталось наследников, и, если вы неравнодушны к творчеству этого художника, я осмелюсь предложить вам в обмен на помощь любое из оставшихся после его гибели полотен.
– Егор Федотыч! – вскрикнула Оленина. – Теперь у меня уйма денег, и я оплачу все труды Льва Николаевича.
– Нет-нет-нет! – запротестовал Измайлов. – За картину Терновского я готов побороться. Но прошу у вас также и картину для Михаила Ивановича, – я люблю работать в дружеской компании.
– Пожалуйста, – развёл руками Кудасов. – Всё равно государство разбросает его наследство по запасникам или раздарит провинциальным музеям.
– Не раздарит, – Татьяна Юрьевна уже полностью взяла себя в руки. – Несколько картин Терновского приобрету я сама.
Встреча с госпожой Лагиной
Мне казалось, что все неудобные и неприятные детали нашего разговора позади, поэтому я был весьма удивлён, когда Кудасов неожиданно вздохнул и произнёс:
– Ну, раз тема исчерпана…
Мы с недоумением посмотрели на него, и я не выдержал:
– Отчего же исчерпана?
Тут решительно вмешался Измайлов:
– Егор Федотыч, мы понимаем, что в воскресный день вас тянет к семье, но пока ваша крестница здесь, я хотел бы задал ей ещё пару вопросов.
Кудасов нахохлился и пробурчал:
– Задавайте на здоровье, я вовсе не спешу.
– Да, пожалуйста, – с готовностью откликнулась его очаровательная спутница.
– Сколько раз вы ходили к Терновскому, чтобы позировать? – обратился к ней Лев Николаевич. – Если мне не изменяет память, он обещал вам портрет.
– Нисколько, – ответила она, обескуражив не только нас, но и Хералда, который, сидя у неё на коленях, вопросительно поднял нос кверху. – На следующий день после выставки он приехал ко мне, незваный, долго извинялся, что его студия не прибрана, и попросил разрешения делать наброски в моей квартире. Поскольку у меня не было никаких срочных дел, я позировала ему в библиотеке, а потом угощала блинами с начинками, к которым вы, господа, вечером почти не притронулись. (Удивительно, как это женщины всё запоминают? После понедельничной битвы с джулепом и угощениями я помнил только, что на следующий день мне трудно было подняться с постели и преодолеть четыре пролёта университетской лестницы.)
Мы договорились, и Андрей Станиславович ходил ко мне до пятницы в одно и то же время. Он уже начал писать маслом, но на выходных мы решили не встречаться, поскольку у каждого были свои планы… Вот и всё.
Кивнув, Измайлов обратился к Кудасову:
– Ну, что же, Егор Федотыч, вы можете быть спокойны: теперь никакие подозрения не падут на вашу прекрасную крестницу.
– Что ж ты мне раньше не сказала?
– Я и подумать не могла, что меня кто-то подозревает; полагаю, что вы напрасно волнуетесь, Егор Федотыч. Но мы не сообщили вам ещё кое-что: Лагин пытался купить у меня картину в обход Гарелина.
Кудасов растянул рот в горестной гримасе, встопорщив бисмарковские усы:
– И вы молчали?
Измайлов спокойно ответил:
– Ваша попытка завершить нашу беседу оказалась для всех неожиданной, мы просто не успели рассказать. Лагин действительно предлагал деньги Татьяне Юрьевне, но мы с Михаилом его прогнали.