– Ещё один портрет Елизаветы Романовны? Или зарисовки с монстром Лагиным?
– Нет! – глаза Измайлова горели. – Я нашёл портрет Христа.
– Тот самый?! – встрепенулся я. – Портрет кисти Брюллова, якобы проданный какому-то поляку?
– Нет! – он наслаждался моим нетерпением. – Портрет кисти неизвестного художника, подписанный буквами «РААА». Как вам такой фортель судьбы?..
Потрясение моё было велико. Я чувствовал, что эта находка имеет гигантское значение для разгадки тайны смерти обоих художников, но не мог даже предположить, что теперь с нею делать и за какую ниточку тянуть.
На следующий день после университетских занятий я убедил Татьяну Юрьевну, что необходимо отправиться на Миллионную; в противном случае мы разобьём бедное сердце Измайлова, питаясь «простецкой снедью». По дороге я рассказал моей спутнице, сколько удивительных новостей он поведал мне вчера. Оленину, безусловно, потрясло известие об орудии убийства, а ещё ей не терпелось взглянуть на свой портрет, – по её словам, Терновский показывал только наброски, и работал уже в отсутствие модели.
Лев Николаевич ещё в коридоре оповестил нас, что ужин дожидается в столовой, впрочем, мой нос догадался об этом прежде его слов. Изюминкой стола оказался бифштекс с кровью по-каталонски. Пока наша гостья не слышала, я спросил у Измайлова, действительно ли бифштекс готовится в крови несчастной коровы, но друг заверил меня, что это вовсе не так: основными оттенками вкуса наш деликатес обязан говяжьему бульону и половинкам арахиса в гвоздичном соусе. Но когда я с облегчением вздохнул, он добавил, что две столовые ложки крови голубя никого не должны испугать. Тем не менее, сок у бифштекса был так изумителен на вкус, что Татьяна Юрьевна даже прикрыла глаза после первого же проглоченного кусочка. Похвалив Арину и радушного хозяина, она прямо за столом попросила Льва Николаевича рассказать, как идут дела. Тот с готовностью приступил к последним известиям:
– Как вы знаете, наши с Егором Федотычем мнения относительно картины преступления кардинально разошлись. Он уверен, что Терновский убил Лагина из ревности или подстрекаемый Елизаветой Романовной, а затем покончил с собой, отравив вино. Я возражал, что Елизавета Романовна давно замужем, а Терновский прежде не выказывал намерений убить Лагина, и, кроме того, всё ещё непонятно, где он был убит.
На мой взгляд, следовало обратить внимание на обнаруженный мной портрет Христа с подписью РААА. Кудасов внял моим словам, и сегодня в студии Андрея Станиславовича побывали две личности. Отгадайте, кто?..
– Гарелин! – выпалил я.
– Мятлин! – воскликнула Татьяна Юрьевна.
– Вы оба – примерные ученики, – пошутил Измайлов. – Тихон Борисович Гарелин необыкновенно заинтересовался портретом и заявил, что он походит на картину, которую Мятлин посчитал имитацией работы Брюллова. Правда, никто её не стал реставрировать, поскольку поляк, купивший её, решил сразу отдать холст знакомому мастеру, отдающему предпочтение католической манере в духовной живописи.
– То есть, поляк хотел сделать из портрета икону? – уточнил я.
– Да, Гарелин именно это имел в виду: икону для своей родовой церкви.
– Тихон Борисович догадался, кто мог нарисовать Христа, находящегося среди картин Терновского?
– Нет, его смутила подпись РААА; кому она могла принадлежать, он не знает. Гарелин предположил, что какой-то молодой безвестный художник попросил Терновского продать копию неизвестной картины. Техника неплохая, видно точное следование кисти мастера. Художественная ценность копии невелика, но, если найдётся автор, он готов разместить этот холст на очередной выставке: вдруг найдётся покупатель, вроде поляка.
Гораздо интереснее было наблюдать реакцию Мятлина. Он вошёл в квартиру художника, принюхиваясь, как ищейка, затем по запаху нашёл картины и встал, как вкопанный, увидев портрет Христа. Подойдя поближе, он внимательно осмотрел портрет и с облегчением заметил, что видит современную копию. Особенности, отличающие копию от оригинала, может заметить даже неспециалист: новый холст, отсутствие трещин-кракелюр на лаке и странная подпись, которую художественный критик не смог воскресить в памяти. Как и Гарелин, он отметил мастерство рисовальщика и совершенно искренне заметил, что подобным образом мог бы выглядеть отреставрированный портрет Христа, который он в своё время забраковал. Хотя сейчас нет возможности для сравнения, вряд ли это вообще возможно: та картина, что Гарелин хотел выдать за Брюлловскую, имела сильные повреждения лакокрасочного слоя.