– Ах, да, – спохватился Измайлов, будто очнувшись от сладкого сна. –Хочу спросить вас, мои любознательные друзья: на каком языке ведётся католическая служба?
– На латыни, – пожал я плечами, всё ещё не понимая, к чему он клонит.
– А что вы помните из гимназического курса по латыни?
– Quod licet Jovi, non licet bovi, – продекламировала Татьяна Юрьевна голосом примерной ученицы. – Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку!
– Верно, – улыбнулся Измайлов. – Теперь задание посложнее: какую пословицу вы знаете со словом «тернии»?
– «Через тернии к звёздам», – пробормотал я.
– Отлично! Теперь – на латинском.
Я изобразил глубокую задумчивость, и меня тут же выручила очаровательная всезнайка:
– Per aspera ad astra!
– Чудесно! – расцвёл улыбкой наш учитель, тайком подмигнув мне. – Что это нам напоминает?
– Фамилию Терновского? – осторожно предположил я.
– Тепло. И…
– Не мучайте нас, Лев Николаевич! – взмолилась дама. – Я не в силах терпеть!
– Ну, ладно, – смилостивился он. – О чём говорят вам первые буквы пословицы?
– PAAA! – вскрикнула Татьяна Юрьевна.
– Именно! Этими буквами была подписана копия «Головы Христа» в студии Терновского.
– Что же это нам даёт? – спросил я, нахмурившись. – Значит, копию писал Терновский?
– Очень даже может быть! – со значением отчеканил Измайлов. – И теперь я, кажется, нащупал ниточку, которая станет верёвочкой, когда моя догадка подтвердится.
– Какая догадка? – тут же спросила Оленина.
Мой друг покачал головой:
– Пока не буду говорить, чтобы не сглазить.
– Вы суеверны? – удивилась она.
– Нет, – вмешался я, – просто мой друг любит секретничать.
– Но всё же, – не унималась Татьяна Юрьевна, – хотя бы намекните.
– Хорошо. Если моя догадка подтвердится, мы узнаем мотивы обоих преступлений.
– Потрясающе…
Меня по-прежнему терзали неразрешённые вопросы:
– Как же вы, Лев Николаевич, креститесь в базилике этой и в других костёлах? Вы ведь – наш, православный. Или вы не креститесь?..
Измайлов улыбнулся невинной улыбкой:
– Крещусь при входе и выходе: это же храм Божий. По-нашему и крещусь – тремя перстами.
– Ладно. Что вы намерены предпринять? – требовательно вопросила наша гостья, которую, по-видимому, мало интересовали межрелигиозные разногласия.
– Собираюсь пригласить вас и Михаила Ивановича поприсутствовать в воскресенье на встрече с вдовой Лагина – Елизаветой Романовной.
В воскресенье утром я, конечно, навестил в Смольном институте Лидиньку. В этот раз я прибыл один, поскольку её матримониальные намёки на отношения с Олениной становились несносны. После этого заехал за Татьяной Юрьевной, затем – за Львом Николаевичем, и вот уже втроём мы прибыли на Крюков канал. Несмотря на глубокую осень, солнце сияло по-весеннему ярко, рассыпая монетки бликов, и золотые отблески куполов чудесного Никольского собора слепили глаза.
Никольский морской собор. Вид с Театральной площади
Просторная квартира Лагиных находилась на втором этаже; дверь нам открыла гувернантка и сразу же позвала Елизавету Романовну. Она была во всём чёрном, вплоть до ленты в волосах, отчего мне пришла в голову совершенно неприличная мысль, что и чулки на ней чёрного цвета. Лагина встретила нас настороженно и долго выясняла, что же мы от неё хотим. Я порадовался, что Татьяна Юрьевна приехала с нами, потому что ей удалось успокоить хозяйку до такой степени, что она пригласила всех для разговора в столовую и предложила чаю с творожным пирогом.
– Всё очень просто: мы пришли посмотреть на ваш портрет, который написовал господин Терновский, – ворковала Оленина. – Тот самый, где вы запечатлены на прогулке в белом платье.