Но миссис Фултон поджимала губы и фыркала каждый раз, когда Лестер бросал случайный взгляд в ее сторону, дважды попросила отойти от нее на приличное расстояние и один раз потребовала: «Прекратите на меня так смотреть!» — и все это, по правде сказать, изрядно выводило из душевного равновесия. Лестер надеялся только, что его досадная оплошность и вызванная ею неприязнь миссис Фултон не испортят праздник.
Нового года он ждал как чуда, ведь на самом деле ситуация сделалась совсем уж запутанной и сложной: Лестеру приходилось скрывать от мисс Фултон, что у него роман с Эрикой, скрывать от Эрики что он принц, еще прятать от Эрики ее подарок и тайком покупать кольцо! И он надеялся лишь только на новогоднюю ночь, в которую все должно было счастливо разрешится. Он сделает Эрике предложение и во всем сознается, приедет тетушка Гортензия, которая явно не захочет встречать праздник в пути и поспешит ним, а значит миссис Фултон поедет обратно домой, все сделается спокойно, и никто не станет мешать Лестеру лечить Эрику дальше.
Впрочем, разумеется, терпеть и бездействовать до самого нового года Лестер решительно не мог. Он бы весь извелся, он и так за одну ночь без Эрики, кажется, успел не только не выспаться, но и похудеть. И в опасности было здоровье их обоих. Но Эрики, конечно, особенно… Поэтому, улучив момент за ужином, когда миссис Фултон отлучилась, Лестер честно заявил своему сокровищу, что до сих пор досадует о том, как их прервали в холле вчера, плохо спал этой ночью и всерьез беспокоится о ее здоровье. И спать одной ей противопоказано из медицинских соображений, так что он намерен прийти к ней ночью, едва миссис Фултон уснет покрепче.
Дождавшись назначенного часа, Лестер взял стек, раз уж обещал продолжить начатое в холле. Только не тот, что был там, другой, короткий — так было куда интимнее. Потом, не зажигая лампы, прокрался к гостевой спальне, занятой Эрикой, которая располагалась по другую сторону малой гостиной. И проскользнул внутрь, не стучась — кто его знает, насколько чуткий у этой миссис Фултон сон. Но ходить тихо Лестер, по счастью, умел.
Эрика лежала в кровати, но не спала, а читала при свете настольной лампы. При виде Лестера она выглянула из-за книги, на обложке которой человек в сюртуке и цилиндре делал хук справа типу с ужасными бакенбардами и кинжалом в руке. Лестер уже не слишком хорошо помнил ее содержание, а при виде улыбки Эрики забыл о книге вовсе. Тем более Эрика тут же ее отложила.
Лестер запер дверь, чтобы на это раз им уж точно не помешали внезапно, а потом сделал то, о чем мечтал весь день: кинулся к Эрике и заключил ее в свои объятья. Теперь, когда она была совсем рядом, он наконец мог и ощутить ее состояние. Как следует, а не зыбко и мерцающе, как у него пока что выходило, если Эрика была от него на расстоянии вытянутой руки. Она устала, безусловно, он мог ощутить, но ей совершенно точно было лучше, чем позавчера, когда Лестер откровенно пугался, стоило ему коснуться Эрики своим даром. Она больше не была умирающей, но все еще слишком измученной и ослабленной болезнью. И он разумеется, волновался.
— Невозможно по тебе соскучился, — первым делом сказал Лестер, прижав ее к себе. Потому что и впрямь соскучился. Она была рядом весь день, но при этом слишком далеко, чересчур. А потом сразу же спросил: — Как ты себя чувствуешь, сокровище мое?
— Нормально. Мне не стало хуже, — тут же уверила Эрика и погладила Лестера по голове, приобнимая его второй рукой.
«Если бы тебе стало хуже, я бы с ума спятил», — подумал Лестер, прижимая ее к себе и наслаждаясь ее прикосновениями. Даже глаза прикрыл, будто довольный кот.
— Я здесь, чтобы тебе было не просто не хуже, а лучше, — сообщил он, немного понежившись рядом с ней. — И все еще досадую, что миссис Фултон нас так неудачно прервала, в самый увлекательный момент. Это необходимо срочно исправить перед сном!
Даже говорить это было возбуждающе, и Лестер почувствовал, что на лицо сама собой выползает лукавая улыбка. И еще он наверняка смотрел на Эрику сейчас тем самым взглядом наглого соблазнителя, в котором его весь день напрасно подозревала миссис Фултон.
Эрика состроила жалобное лицо и несчастным голосом спросила:
— Неужели вы меня со вчера не простили, жестокий тип?
Выглядело очень убедительно, и Лестер бы, пожалуй, купился, не ощущай он ее внутреннего веселья и возбуждения. И все же она выглядела невообразимо трогательной и трепетной сейчас, и коли уж это была для самой Эрики веселая игра, Лестер позволили себе полностью отдаться всем буйным чувствам и желаниям, которые она в нем будила своим видом.
— Я многое готов тебе простить, сокровище мое, — сказал он как можно суровее. Еще и брови нахмурил для пущей выразительности. — Но только не небрежное отношение к твоему здоровью! Тут я буду безжалостен и неумолим. — И в подтверждение серьезности своих намерений снял с пояса стек, погладил им Эрику по ноге сквозь одеяло, снизу вверх, уверенно подбираясь к краю, чтобы это самое одеяло подцепить и окинуть в сторону при первой возможности.
Эрика ахнула и принялась скручиваться под одеялом, изображая напуганную жертву такого страшного Лестера. Глазки ее при том так и сверкали, и выглядела она неописуемо кокетливой и очаровательной, когда так делала. Стек как раз добрался до края одеяла, так что Лестер приподнял его повыше и заглянул внутрь, где свернулась клубочком теплая, мягкая, нежная, самая соблазнительная в мире девица.
— Не смей от меня прятать такую красоту! То бишь, себя… — грозно сказал Лестер и, нырнув свободной рукой в ее «норку», снова сгреб Эрику в охапку, теперь уж безо всякого одеяла. Он ощущал жар и трепет ее тела, и от этого кругом шла голова. Лестер принялся поглаживать ее кожаным шлепком на конце стека везде — по ногам, по спине, по груди, совсем уж откровенно и непристойно, просто сдержаться не мог. — К тому же я буду суров, разумеется, но справедлив. Выдам тебе ровно то, что полагается! Ну и еще сверху добавлю — за то, что прячешься от меня.
— Ах, меня схватил ужасный и страшный похититель приличных девушек, известный своей безжалостностью! — восторженно запищала Эрика, плохо скрывая свое явное удовольствие, и задергала ногами, довольно аккуратно, видимо, чтобы не ударить Лестера.
— Да, тебя похитил жестокий и кошмарный злодей! И сейчас выпорет, ведь ради этого он тебя и похищал! — уверенно заявил Лестер и легонько шлепнул ее стеком ниже талии. Его эта игра тоже веселила и возбуждала безмерно, и он готов был ее продолжать с преогромным азартом. — Буду с тобой делать вещи такие жуткие и извращенные, каких ты и представить себе не можешь. Прямо сейчас! — пообещал он, развернулся, чтобы усесться на краю кровати, и уложил Эрику к себе на коленки. Как-нибудь потом он ее еще и по-другому выпорет, но сейчас ему хотелось, чтобы она была совсем рядом, как можно ближе к нему.
Ножки, которыми она так выразительно болтала, были у Эрики очень соблазнительные, и Лестер не удержался — оживил одну из подвязок ее теплых чулочков, чтобы связать ей руки вышитой лентой. От этого чулок немедленно очаровательно сполз с ноги, возбуждая Лестера еще сильнее.
— О злая моя судьба, за что ты со мной так! — патетически возопила Эрика, хихикнула и продолжила, — Я ведь всегда была благопристойной, ходила в храм и давала деньги нищим! Почто ты так меня невзлюбила!
Это, похоже, была самая веселая и задорная порка в его жизни. А Эрика была восхитительным чудом. С прекрасным чувством юмора. Лестер, не сдержав смеха, громко фыркнул, но тут же взял себя в руки, чтобы продолжать изображать ужасного злодея.