— Ах! Извращенно накажешь! — восторженно воскликнула Эрика и хлопнула его ладонью по груди, — Ах, уйди злодей, разве можно так с утонченными девицами?
— Вот сейчас я тебе покажу, как можно с нежными трепетными девицами! Напросилась, красавица! — пригрозил Лестер, подхватывая ее поперек талии.
И руки ей вскоре связало одной из лент, украшавших платье, широкой и мягкой, с кокетливым бантиком в довершение. Лестер ничего не мог с собой поделать: такой уж у него сегодня было настроение, в один из самых лучших дней его жизни. Или даже самый лучший!
Он повалил Эрику на кровать на живот, одной рукой ухватив за ленту, чтобы вытянуть ей руки над головой, а другая заскользила по телу Эрики, задирая сорочку, добираясь до обнаженной кожи, приподнимая за бедра попкой кверху. Теперь Лестер мог добраться еще и до ее груди, чтобы потискать как следует и ее тоже. Он мог себе теперь позволить и это, и все что угодно — Эрика теперь была его, целиком и полностью, перед небом и людьми. Они сказали друг другу клятвы сегодня, и то, что случится сейчас — станет прекрасным довершением их соединения. Лестер изнывал от нетерпения и одновременно не мог перестать ею наслаждаться, стремясь продлить это удовольствие.
— Бесчестный тип, разве можно вот так коварно пользоваться магией? — проговорила Эрика напрашиваясь на продолжения наказание и сама вздернула попку повыше.
Что-то, а наказания они все это время практиковали охотно и Эрика от них расцвела и выздоровела от сухотки даже без ссека. Которого явно уже боялась громадно меньше, но суеверно откладывала до свадьбы. И сейчас напрашивалась на привычные и непривычные удовольствия.
— Для чего же еще нужна особая тайная магия, как не для издевательств и развращения хорошеньких соблазнительных девиц? — риторически поинтересовался Лестер, с преогромным удовольствием спустив с нее панталончики, и вытянул руку, в которую несколько мгновений спустя влетел ремень его мундира, черный и жесткий, отменный. Его Лестер оставил еще у порога спальни, примерно там же, где и фату Эрики. — И раз ты этого не понимаешь, придется тебя проучить! Тогда-то уж поймешь.
Он провел ремнем по ее попке, не торопливо, приноравливаясь и давая ей ощутить, что ее сейчас ждет, а потом ударил в первый раз, коротко и хлестко, оставляя на попке широкую розовую полосу.
Эрика болезненно вскрикнула вполне непритворно, а потом не менее искренне сладостно застонала и чуть сильнее развела ножки, между которых наверняка разгорался пожар не меньший, чем у Лестера.
— Как же несчетна я, которой приходиться все это выносить, зная, что злой рок сегодня не минует меня! — принялась она как обычно очень изобретательно причитать.
— Ничего, я тебя потом утешу, — пообещал Лестер и ударил снова, как всегда во время наказания ощущая Эрику особенно остро. Это были ни с чем не сравнимые, незабываемые, неповторимые чувства. И его собственное удовольствие мешалось с ее удовольствием, так что он порой не понимал, где кончается одно и начинается другое. — Выпорю как следует, а потом утешу, как никто прежде не утешал. Вот здесь, в самом сладком месте.
Еще один удар, а потом Лестер провел ремнем прямо между ее ножек, показывая, где именно собирается утешать — и тут же ударил снова. Эти наказания были безмерным удовольствием и для него тоже. Чувствовать, как она трепещет в его руках, знать, какие сильные, острые ощущения Лестер у нее вызывает, понимать, насколько Эрика в его власти, видеть, с каким удовольствием она в эту власть отдается — было прекрасно. Но сейчас Лестер ждал еще и продолжения. Нового, раньше с ней не испытанного, такого желанного, что у него внутри все огнем горело.
— Как ты не понимаешь, что это утешение хуже всего для несчастной порядочной девицы! Лучше б ты избил меня кнутом до смерти! Чем покушаться на самое драгоценное! — драматично заявила Эрика и хихикнула.
И эти ее выразительные стенания Лестера заводили тоже: ее ум и фаназия, и чувственность — он не мог не думать о том, как она прекрасна. И от этого хотел ее еще сильнее.
— Ах, значит, хуже всего моя ласка тебе? Ну уж за это ты сейчас поплатишься, — продолжил он изображать ужасного злодея. И ударил сильнее, со всей страстью, которую чувствовал к ней сейчас, показывая каждым ударом, как сильно ее хочет, как желает быть с ней. Еще и еще, А потом, после самого последнего, самого сильного удара, отбросил ремень в сторону и погладил рукой там, где только что выпорол, наклонился, касаясь губами, покрывая поцелуями. Продолжил гладить рукой, добираясь до пресловутого самого драгоценного И самого желанного. — И здесь — тоже моя. Везде моя, вся моя, — страстно прошептал Лестер, а потом в одно мгновение избавился от остатков одежды на них обоих. И теперь она больше не мешала ему приникнуть к Эрике всем телом, ощутить прикосновение кожи к коже, ощутить ее рядом всем собой.
— Ах, как бесчестно делать меня своей! — бесстыдно простонала Эрика, у которой влажно блестело между ее дивных ножек.
— Да, это был очень наглый и вероломный поступок — жениться на тебе, — довольно согласился Лестер, лаская ее везде: грудь, бока и бедра. Нежно поглаживая, тиская, пощипывая. Продолжая смешивать боль с удовольствием, потому что так было лучше всего. — Теперь тебе не спастись!
Он сгреб рукой ее каштановые пряди, разворачивая голову Эрики к себе — и поцеловал, сладко и страстно. Долгий, долгий поцелуй, не прервавшийся, когда он раздвинул ноги шире и вошел, неторопливо и ласково. Его аж дрожь пробил от макушки до пяток, так это было сильно — ощутить наконец то, чего Лестер так долго ждал. Быть к Эрике так близко, как ему хотелось. Теперь он наконец оторвался о ее губ, чтобы смотреть на нее, чтобы ловить ее реакции и ощущения. Самые важные- в ее самый первый раз.
С Лестером Эрика уже познала многие грани плотского удовольствия, но до сих пор они не заходили так далеко, и она сладко содрогнулась, когда он проник в нее своим мужским естеством. Это было так потрясающе интимно, властно и близко, настолько буквально соединяло их в единое целое, что она закрыла глаза, наслаждаясь каждой нотой этого дивного незабываемого ощущения.
— О, Лестер, — выдохнула она и подумала, как правильно было отложить это чудо до такого особенного и праздничного дня как свадьба. Это и впрямь стоит бурно отмечать.
— Эрика, сокровище мое! — хрипло прошептал он ей на ухо и принялся двигаться в ней, сперва медленно, по потом все ускоряясь, проникая в нее глубже и сильнее. Н брал ее, овладевал ею целиком, сжимая в объятьях лаская и целуя, пока они соединялись в единое целое, доставляя друг другу наслаждение.
И Эрика подавалась к нему всей собой, желая принадлежать Лестеру навек всем своим существом. Она мечтала одаривать его не меньше, чем он одаривал ее, чтобы ее король, овладевший ее сердцем ощущал силу ее любви. А Лестер дал волю своей страсти, соединяясь с ней в безумном и жарком ритме. Это было быстрее, горячее, острее порки. Это было всепоглощающе, как огромная волна невероятно сладких, сильных ощущений, заставляющая тонуть в удовольствии, приближающая их обоих к вожделенному финалу.
— Да, любимая! — выдохнул Лестер.
А потом реальность вспыхнула и рассыпалась новогодним праздничным фейерверком. И Эрика всем своим существом ощутила то, из чего вырастал, расцветая, их с Лестером Дар — это было полнокровное торжество жизни, упоительное и могучее. Способное победить смерть. Потому что над любовью смерть не властна.
Больше книг на сайте - Knigoed.net