— Позволь позаботиться о тебе, — сказала я, поглаживая его небритую щеку. — Если бы ты мог получить что угодно прямо сейчас, что бы это было? Не связанное с сексом, — поспешила добавить я.
Он ухмыльнулся, его глаза остекленели от усталости.
— Солнышко, я бы не смог, даже если бы захотел.
— Тогда чего бы тебе хотелось?
— Я бы помечтал о банановом хлебе из кафе «Мука», — пробормотал он, прижимаясь ко мне.
Я ухмыльнулась ему в ухо. Банановый хлеб оказался не тем, чего я ожидала, но пекарня находилась всего в двадцати минутах ходьбы от моей квартиры в Нижнем Роксбери.
— Я схожу и принесу его тебе.
— Ты не должна.
Я поцеловала его за ухом.
— Я хочу.
— Ладно. Было бы здорово.
Как этот мужчина может быть таким сексуальным и в то же время таким умилительным? Я быстро поцеловала его в губы и перелезла через него, чтобы встать с дивана. Он был настолько сонным, что перекатился на место, с которого я встала. Как всегда, меня переполняла искренняя привязанность к нему. Чтобы не разрыдаться, как эмоциональная нюня, в которую я превратилась в последнее время, я стащила покрывало со спинки дивана и накрыла его. Затем сняла с него ботинки и поставила их на пол возле дивана.
Не прошло и пяти минут, как я вышла из своей квартиры, чтобы купить Генри банановый хлеб.
Прохладный осенний ветер трепал волосы за спиной, и я подняла воротник пальто. В этом году октябрь выдался особенно холодным, и мои зрители были не в восторге от этого. Они писали мне в Твиттере во время телешоу, некоторые умоляли порадовать их хорошими новостями, другие проклинали, словно это была моя вина, что погода в начале осени выдалась паршивая.
Честно говоря, я не возражала против холода. Я ненавидела ветер и дождь, но мне нравилось, когда по утрам сухо, свежо, и прохладно. Особенно, если солнце светило как сегодня.
В «Муке» мне посчастливилось забрать последний банановый хлеб, и я прихватила несколько булочек с корицей для себя, хотя сегодня у меня не было времени сходить в спортзал и отработать их. Взяв кофе навынос, я могла описать свое настроение только как блаженно удовлетворенное. Сегодня был один из тех дней, когда каждая негативная мысль была погребена под наивной верой, что некоторые вещи действительно могут существовать в замершем режиме «чертовски охренительно».
Думаю, могла бы прожить весь день с этим чувством.
Но кое у кого были другие планы.
Грезя о будущих воскресеньях с Генри, я была потрясена встречей с реальностью, когда повернула за угол Вашингтон-стрит и столкнулась с крепко сложенным мужчиной.
Кофе, который я несла, вылетел у меня из рук, упал на землю и забрызгал нашу обувь и ноги.
— Черт, простите, — выдохнула я, когда мы оба инстинктивно отскочили.
Затем я посмотрела ему в лицо, чтобы еще раз извиниться. От страха слова застряли у меня в горле.
Квентин Джеймс хмуро разглядывал свои ботинки и брюки.
Он поднял взгляд, раздражение в нём смешалось с чем-то похожим на самодовольство.
— Не совсем так я планировал нашу встречу.
— Что ты здесь делаешь?
Громкий шум уличного движения за моей спиной привлек его раздраженный взгляд.
— Давай пройдемся.
— Лучше не будем. — Я сделал шаг назад. — Уйди с дороги.
— Разве так приветствуют бывшего возлюбленного? — он ухмыльнулся.
Глядя в его темные глаза, я удивлялась, как могла когда-то думать, что у него глаза поэта. Боже милостивый, какой же я была идиоткой! Раньше я считала, что он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, с идеальными густыми волосами, зачесанными назад, и пухлым ртом, как у брутального парня с обложки. Однако, казалось, его беспорядочный образ жизни оставил свой след, потому что на лице появились глубокие морщины, которых раньше не было, а волосы почти полностью поседели.
Раньше у него круглый год был ровный загар, теперь он выглядел бледным, а его скулы казались впалыми, словно он сильно похудел.
— Я думала, когда ты перестал звонить и присылать цветы, до тебя наконец дошло, что нам не о чем разговаривать, не говоря уже о примирении.
— О, мы оставили это в прошлом, — он прищурился, глядя на меня, — с тех пор, как ты начала распаляться на кого-то выше в пищевой цепочке.
Меня пронзила ярость.
— Для меня это никогда не имело значения, сукин ты сын.
Он цыкнул.
— Я бы на твоем месте не злил меня, дорогая. Все твои мечты о браке с Лексингтоном в моих руках.
Так же быстро, как вспыхнула от гнева, я внезапно промерзла до костей.