Себастьян откинулся назад и шлепнул по моей заднице двумя руками.
— Давай же, забирай все без остатка.
Запрокинув голову, я продолжала скакать на нем. Он сжал мои бедра, увеличив давление, когда все мое тело прошибло потом, и я опустилась на него.
— Бл*дь, — его член стал еще жестче и толще во мне. — Это слишком.
— Подожди, — я впилась ногтями в мышцы его пресса.
— Не могу, — пробормотал Себастьян и шлепнул меня по заднице так сильно, что я вскрикнула. Боль была идеальной, доведя меня до крышесносного оргазма.
На языке крутилось только его имя, когда мои бедра сжались, и все внутри меня напряглось от невероятного наслаждения, а затем взорвалось, разлетевшись на мелкие осколки. Себастьян застонал и жестко толкнулся в меня, покрыв своей спермой, пока мои стеночки сжимали его, вбирая все до последней капли. Я плыла по волнам блаженства до тех пор, пока обессиленно не рухнула на его грудь.
Себастьян поцеловал меня в лоб и погладил по саднящим следам на заднице.
— Чертовски сексуально.
— Ты знаешь, как на меня влияют твои замашки пещерного человека, — я прислонилась щекой к его груди и постаралась выровнять дыхание.
— Знаю. Поэтому и пользуюсь этим, — засмеялся он.
Я укусила его за грудную мышцу, и член внутри меня вновь напрягся.
— Ты знаешь, как действуют на меня укусы, — Себастьян перевернулся, уложив меня на спину, и поцеловал, его рот завладел мной, пока его бедра двигались в неспешном ритме.
Я ответила на поцелуй, наши языки боролись, пока тела скользили друг напротив друга, и мои соски снова затвердели. Слишком чувствительный клитор реагировал на каждое прикосновение Себастьяна, что ощущались просто восхитительно. Его член вновь рвался в бой, ударяя меня во все нужные места, пока Себастьян медленно двигался.
— Ты хоть представляешь, как сильно я тебя люблю? — разорвав поцелуй, он посмотрел на меня.
— Думаю, да, — я обхватила руками его шею. — Так сильно, что даже сошел с ума, похитил меня и влюбил в себя, несмотря ни на что.
— Я не могу заставить тебя делать то, что ты не хочешь, — улыбнулся он. — Думаю, ты ответила мне взаимностью в день, когда я, наконец, понял это.
— Возможно, — я толкнулась бедрами вверх и обхватила ногами его талию.
Себастьян снова поцеловал меня, его губы были мягкими и уверенными, как и его любовь ко мне.
— Ты помнишь уроки психотерапии с отцом?
— Ага. Они сделали из меня прекрасного и достойного гражданина, коим я сейчас и являюсь, — он прикусил мою губу.
— Ты был на занятии, когда изучались птицы и пчелы? — я немного отодвинулась от него.
— Конечно, — Себастьян толкнулся немного грубее. — Мне нравится думать, что я особенно хорошо усвоил данную тему.
— Так и есть, — кивнула я. — И даже больше, чем нужно, — улыбнулась я ему.
— Ты забыла меня, — он наклонил голову вбок, и его игривое выражение лица заставило меня хихикнуть.
— Никогда, — чмокнула я его в нос. — Я вся твоя, как и ребенок.
Себастьян замер, а его глаза расширились.
— Ты имеешь в виду… ты… прямо сейчас… ты… — он встал с меня, но я прижала его ближе, не желая отпускать.
— Ты никак не навредишь нам. Пока еще рано. Но это правда. Я беременна.
Когда Себастьян улыбнулся, чистая радость отразилась на его красивом лице, и я крепко обняла его. Он все еще не шевелился, когда я осыпала поцелуями его плечо. Отстранившись, он посмотрел на меня сверху вниз, и в его глазах блестели слезы.
— Но что, если… — его голос дрогнул от волнения. — Что, если он будет таким же, как я?
И как я могла бояться того, что мое сердце будет разбито, если оно полно любви? Я притянула лицо Себастьяна к себе и прижалась своим лбом к его.
— Значит, он будет прекрасен, если тебя интересует мое мнение.
Его слезы смешались с моими собственными, когда Себастьян поцеловал меня.
Наши души слились воедино, и однажды они снова станцуют в темноте… и на свету.
Бонусная глава
Себастьян
Хэл вышагивал по коридору отеля, уверенный, что вот-вот встретится с матерью Минта, чтобы немного развлечься после обеда. Я сидел возле бара и наблюдал, как он проходит мимо. За последние несколько недель Камилла потратила несколько минут (а конкретно целых семнадцать) нашего времени на переписку с Минтом, убеждая в том, что его домашняя ситуация утрясется и что он не одинок.