Она все еще боролась, прижимая свою грудь к моей. Мой член затвердел еще в тот момент, когда она закричала, и если бы я не оседлал ее, она бы это почувствовала.
— Ты должна успокоиться, — я наклонился ближе, больше наваливаясь на нее. — Я буду ждать столько, сколько потребуется.
— Я ненавижу тебя!
Из ее правого глаза скатилась слезинка, и мне захотелось попробовать ее на вкус.
— Это не так.
Камилла отвернулась, уставившись в сторону дома и успокаиваясь.
— Ты не можешь держать меня здесь вечно.
— Я и не собираюсь.
Она встретилась со мной взглядом, сдвинув брови в замешательстве.
— Что?
— Я намерен удерживать тебя вечно, но не здесь.
— Что?
Я отпустил ее левое запястье и убрал выбившиеся пряди ее светлых волос с лица.
— У меня есть дома в некоторых странах. И я надеялся, что однажды ты поймешь, насколько мы с тобой подходим друг другу. Когда это случится, я отвезу тебя туда, куда ты захочешь.
Я приложил ладонь к ее шее, к пульсирующей жилке, которая показывала, как быстро бьется ее сердце.
— Но я вижу, что на это потребуется время.
Она отрицательно покачала головой.
— Что, если я захочу уйти… одна.
— Не захочешь, — я взглянул на ее губы, отчаянно желая попробовать их еще. — Вот увидишь.
Ее пульс участился, но она нахмурилась.
— Отвали от меня!
— Ты будешь хорошо себя вести?
— Ты собираешься меня отпустить? — она толкнула меня в плечо.
Я прижался к ней, наслаждаясь ощущением ее твердых сосков на моей груди.
— Нет.
— Значит, и я не собираюсь вести себя вежливо.
Я вздохнул.
— Ты хотя бы не будешь пытаться сбежать сегодня?
— Что, ты не собираешься снова угрожать моим книгам, чтобы держать меня в узде?
Ее дерзкий тон зажег во мне всевозможные огни. Я хотел попробовать ее гнев, может быть, надеть его как вторую кожу.
— Эта сделка совершена и скреплена поцелуем. Твои книги в безопасности, — я увеличил давление на ее горло. — Но у меня есть и другие методы, если тебе нравятся угрозы.
Еще один скачок в ее пульсе. Черт, даже ее кровь взывает ко мне.
— Не нравятся. А теперь слезай.
— Мне нужно твое слово, Камилла.
Она смотрела мне в глаза.
— Я обещаю, что не буду сегодня снова сбегать.
— Хорошая девочка.
Я поднялся на ноги и протянул ей руку, но Камилла проигнорировала ее и поднялась самостоятельно, затем стряхнула с одежды траву.
Я подошел к квадроциклу, и она последовала за мной, молча обвиняя в случившемся. Но мне это было безразлично.
— Залезай, — я перекинул ногу и похлопал по сиденью.
— Я пройдусь пешком, — она обошла квадроцикл и направилась к дому.
Люди никогда мне не отказывали. Если они пытались, я заставлял их страдать. Но я никогда не хотел причинить боль Камилле. Казалось, с ней мои механизмы дали сбой, мне хотелось убрать ее обеспокоенность. Слово, вертевшееся на кончике языка, более чуждое мне, чем древний фарси[14].
Но я был вынужден это сказать.
— Пожалуйста?
Она остановилась спиной ко мне и положила руки на бедра.
Я просто остановился перед ней.
Она кусала свой большой палец.
— Садись. Становится все холоднее.
Это было правдой, но я хотел почувствовать ее рядом с собой. И более того, мне нужно было знать, что ей тепло и безопасно.
— Хорошо, но только потому, что ты сказал «пожалуйста».
Она вздохнула и перекинула ногу через сиденье позади меня. Ее руки неуверенно обвились вокруг моего торса.
Я улыбнулся и нажал педаль газа. Она крепко схватилась за меня, как я и предполагал, и мы умчались по хрупкой траве.
Глава 17
Камилла
Мы обедали внизу в большой столовой. Рита обслуживала нас с гордостью, и я съела больше, чем за обедом. Ее филе из свинины и картофель могли соблазнить даже самые стойкие желудки.
Себастьян сел во главе стола, а я — на стул слева от него. Остальная часть комнаты оставалась пустынной, слишком много открытого пространства, чтобы было комфортно.
Я потягивала вино и размышляла о ноже для масла, лежащем на тарелке. Это нанесет какой-нибудь ущерб?
— Если ты собираешься ударить меня, я бы посоветовал тебе использовать вилку. Это оставило бы лучшее впечатление. Круче тупого ножа для масла, тебе не кажется?
Его лицо было спокойным, но я чувствовала, как он смеется надо мной.
— Ты просто придурок.
— Ругаешься, — он вытер рот салфеткой и аккуратно положил ее рядом с тарелкой. — И довольно-таки грубо.