Он видел меня насквозь. Будь он проклят!
Я выхватила вилку из тарелки и откусила еще раз.
— В таком случае, мне хочется медленно съесть свой десерт. Здесь есть кофе?
Он откинулся на спинку стула, и веселье осветило глубины его непостижимых глаз.
— Конечно. Все, что захочешь.
Я хотела обыграть его, поэтому съела почти весь свой чизкейк и выпила свой кофе, пока последняя чашка не остыла. Большие часы в фойе пробили полночь, и мне отчаянно хотелось свернуться где-нибудь и проспать весь этот кошмарный день.
— С тебя этого достаточно?
Он удобно устроился, хотя его крупное тело заставляло декоративный обеденный стул скрипеть всякий раз, когда он смещался.
— Я устала.
— Я знаю, — он встал. — Пора спать.
Мне нужно было отдохнуть, подумать, получить четкое представление о том, как я собираюсь выбраться из этого беспорядка. Даже если бы это означало, что мне придется спать в его кровати. Я бы снова легла на самый край, как и прошлой ночью.
— Ты победил.
Я встала, надеясь, что он не заметил, что я засунула вилку в рукав.
— Я выиграл в тот момент, когда нашел тебя, — его тон был мягким, а взгляд нехарактерно теплым, как будто он верил, что я — бесценное сокровище, на которое он наткнулся.
Я сделала шаг, и моя лодыжка подвернулась. Я остановилась и схватилась за спинку стула. Бег, должно быть, взбередил старую теннисную травму, которую я получила в старшей школе.
Он схватил меня за локоть.
— С тобой все в порядке?
— Все хорошо, — я сделала еще один шаг, проверяя лодыжку. — Я в порядке.
Со вторым шагом было больнее, поэтому я остановилась.
— Тебе больно?
— Я в порядке, — упрямо повторила я и сделала следующий шаг.
Он быстро схватил меня в свои объятия. Я взвизгнула от удивления.
— Эй! — я уставилась на него.
— Рита, попроси Тимоти принести льда в мою комнату, — крикнул он в сторону кухни и вынес меня в коридор.
— Я могу ходить.
— Тебе больно, — он прижал меня к груди, неся меня, как будто я весила не больше ребенка. — Я не хочу, чтобы тебе было больно.
Когда он поднимался по лестнице, в моей голове царило смятение.
— В этом нет никакого смысла.
— Разве?
Он поднялся на первую лестничную площадку, затем повернул налево в свою комнату.
— Я склонен думать, что мою логику легко понять.
— Мне больно потому, что ты похитил меня. Но ты, кажется, совсем не против этой боли.
— Это не по-настоящему. Она проходит.
— Ты не можешь этого знать.
Он использовал руку под моими ногами, чтобы ввести код от двери.
— Да. Боль, которую ты чувствуешь сейчас, это просто бледный призрак по сравнению со счастьем, которое ты почувствуешь, когда осознаешь правду, как я.
— Какую правду?
— Что мы с тобой — две части одного целого.
Он усадил меня на кровать и опустился на колени. Его теплые руки скользнули по моей ноге до лодыжки.
— Во-первых, это безумие. Во-вторых, я в порядке.
Он проигнорировал меня и закатал джинсы на лодыжке, чтобы посмотреть на нее.
— У тебя несколько синяков.
— Они сойдут.
Каким-то образом, то, что он был ко мне очень добр и заботлив, делало ситуацию худшей из всех.
— Пожалуйста, остановись.
Он посмотрел на меня, нахмурив брови.
— Почему?
— Мне не нужна твоя помощь, — я откинулась на кровать и скрестила ноги.
— Ты все равно её получишь.
Раздался стук в дверь, за которым последовали нажатия кнопок.
Тимоти вошел, его глаза были мутными ото сна, он держал ведерко со льдом в одной руке и пакетик замороженного гороха в другой.
— Рита настояла на горохе.
Он передал все это Себастьяну.
— Я так понимаю, вы не передумали помогать мне? — спросила я.
Тимоти даже не посмотрел на меня.
— Спасибо Тимоти, это все.
Себастьян отпустил его и повернулся ко мне.
— Сними с себя штаны. А лучше полностью разденься.
— Нет.
Я обняла себя за талию руками. Себастьян вздохнул и поставил пакет с горохом на пол рядом с кроватью.
— Почему все приходится делать по-плохому?
— Просто оставь меня в покое.
Я отползла назад и прижала вилку к своей коже, ее присутствие напомнило мне, что у меня было нечто, наподобие оружия.
— Никогда.
Он преследовал меня вокруг кровати.
— Мне нужно охладить твою лодыжку.
— Убирайся.
Я попыталась проскользнуть на другую сторону кровати, но он схватил меня за здоровую ногу и дернул к краю, а затем крепко держал в своих руках.