Он отстранился и посмотрел мне в глаза.
— Разреши мне попробовать тебя снова.
Требование в его голосе взывало к самой темной части моего сознания. Я двигала бедрами по его ноге, желая, чтобы его член был глубоко внутри меня. Его хватка усилилась в моих волосах.
— Ответь мне.
— Нет.
Он взревел и обратно накинулся на мой рот, его опьяняющий поцелуй превознес меня еще выше, когда я бесстыдно потерлась об него своей киской.
Я провела руками по его заднице и впилась ногтями в мышцы.
Его гортанный рык прошел по моим губам.
— Разреши мне!
Его дикие глаза встретились с моими, и мне захотелось сдаться, сломаться и дать ему то, что он хочет, и даже больше. Все, что он от меня хочет.
Но вес браслета на моей лодыжке не позволял мне это сделать. Невидимые кандалы на моих запястьях шептали мне, что этого не должно произойти. Ничего из этого не было реальным. Слезы навернулись на глаза, огонь внутри меня замерцал и погас.
— Нет.
Он поморщился, затем поцеловал меня снова, но замер, когда я не ответила на поцелуй.
— Почему?
Он отпустил мои волосы и очень ласково провел рукой по моей щеке, хотя желание все еще горело в его глазах.
— Я сделал тебе больно?
— Да.
Слеза скатилась по моей щеке, он стер ее и, перевернув нас, уложил меня так, чтобы я уткнулась ему в грудь.
— Где?
Искреннее беспокойство изменило его голос.
Слезы хлынули потоком.
— Везде.
— Тссс.
Себастьян крепко обнял меня, когда я заплакала.
— Ты все у меня украл! — я рыдала, но вместо того, чтобы бороться с ним, я крепче обняла его. — Все!
Он не ответил, просто гладил мои волосы и держал меня, пока я разваливалась на части. Я плакала, пока не заболело в груди и слезы не потекли по его груди.
Когда я успокоилась, он откинул волосы с моего лица и поцеловал меня в лоб.
— Прости меня.
Я отодвинулась и обхватила себя руками.
— Нет, это не так. Если бы тебе было жаль, ты бы меня отпустил.
— Я не могу.
Он вздохнул.
— Ты боишься, что я кому-нибудь расскажу?
— Нет.
— Тогда что?
— Не думаю, что смогу жить без тебя.
Эти слова согрели бы меня, если бы они исходили от кого-то другого. От него же они чувствовались холоднее тюремной решетки.
— Почему? — я хмыкнула.
— Не знаю, — он поднял простыню и завернул меня в нее. — С того момента, как мы танцевали, ты засела глубоко внутри меня, в местах, о существовании которых я даже не подозревал. Сначала я не знал, что с этим делать, но потом меня осенило. Ты была мне нужна.
Я прижалась лбом к его шее.
— Ты знаешь, что делают люди, когда влюбляются?
— Это не влюбленность.
Я проигнорировал его.
— Когда нормальные люди уже влюблены, они приглашают девушек на свидание. Это когда-нибудь приходило тебе голову?
— Да, но ты была с этим недоумком. И просить о свидании было бы не разумно.
— Значит, похищение было твоим единственным вариантом?
— Это имело наибольший смысл.
— Только для тебя, — я отодвинулась и уставилась на него. — Почему ты не подумал обо мне?
Он нахмурился.
— Я только о тебе и думаю.
— Тебе это кажется нормальным?
Он отрицательно покачал головой.
— Это не имеет значения. Я знал это тогда и знаю теперь. Ты принадлежишь мне.
— Ты не можешь решать это за меня.
— Неужели ты не понимаешь? Я сделал все это, чтобы ты почувствовала то же самое, что и я. Это как короткий путь, — то, как он это сказал, делало это настолько рациональным, даже несмотря на то, что слова были далеко за гранью разумного.
Я прижала ладонь к его щеке, и он прижался к ней.
— Так ничего не выйдет.
— А как выйдет?
Я приподнялась на локте и посмотрела на него сверху.
— Ты знаешь, что впервые за все время задал правильный вопрос?
Уголки его губ изогнулись в улыбке.
— Правда?
— Да, то же самое и с моими учениками. Они будут биться головой о стену снова и снова, пытаясь понять концепцию, когда все, что им нужно сделать, это задать правильный вопрос.
— Так каков же ответ?
— Я плохо соображаю в плену.
Он ухмыльнулся.
— Ты просто еще не дала настоящего шанса.
— Псих.
Я тоже не замялась. Поспешила добавить комментарий, хотя тот, который только что сделала, стоил того.
— Это не изменится.
Надежда угасла.
— Но, возможно, я смогу поработать над своей склонностью заключать сделки.
Это не было большим, но все же это был прогресс. И я приму его.