Ясмин несколько секунд бесстрастно изучала его ошарашенное лицо, а после деликатно закрыла глаза.
— Ах, милый Верн, оденься скорее, — попросила она.
Внутри закручивалась спираль раздражения.
Она бредёт здесь, на границе яви и сна, этот мир ей в лучшем случае неприятен, а трое ее спутников собираются ее убить. А один из них даже не считает нужным соблюдать приличия. Почему она должна все это терпеть?
Она сделала шаг вперёд, переступая яркую траву к мягкому даже на взгляд песку с оранжевым оттенком.
— Осторожно! — крикнул Слуга.
Номер Шесть механически выдернул Ясмин, когда песок уже провалился под ее ногой и жадно втянул в себя. После отпустил и тупо, даже с некоторой обидой, уставился на собственную руку.
— Не печалься, ты все сделал правильно, — неловко утешила Ясмин. — Метка-то все ещё у меня.
Номер Шесть опустил на неё тяжелый взгляд и словно придавил им к земле. В его глазах не было ни единого из чувств, которым Ясмин знала бы название. Никто и никогда не смотрел на неё так. Она отвела взгляд, но вместо неловкости ощутила новую волну злости.
— Раз мы выбрались, то могли бы сделать небольшую передышку, — влез номер Два. — И больше не называй меня Верном, мастер. Я не даю тебе разрешения.
Демонстративно бросил свою сумку и уселся на ближайший, уже высохший от дождя и нагретый солнцем камень. В Чернотайе все происходило быстро. Ясмин равнодушно пожала плечами и опустилась рядом, чуть помедлив, сел и номер Шесть. Слуга единственный сел напротив и, покопавшись в своей суме, — самой больше из всех — кинул каждому по пилюле.
— Дневная порция минералов и витаминов, а вот воды больше нет.
Даже развалившись на камне, он выглядел, как юная нимфа, разомлевшая в тени кипарисов. Ясмин мысленно пририсовала ему яркий платок, обнявший чело, и белую тогу вместо трехслойного, наполовину мокрого платья. Ему было бы хорошо. Даже круто.
— Можно выжать немного из камнеломок, — буркнул номер Два и нагло уставился на номер Шесть.
Ясмин даже удивилась. Ей казалось, они неплохо ладят, то ли объединённые общим неприятелем, то ли из личной приязни.
— На стакан воды сто миллиграммов алкалоидов, — сказал номер Шесть.
— У меня мать выращивает камнеломки, они не ядовиты, — оспорил номер Два.
Он выглядел уставшим и потрепанным, и было неясно, откуда он брал силы на спор.
— Твоя мамка дальше сада в жизни не выходила, знай, цветочки себе сажает, — упрямо повторил номер Шесть. — А сам ты был в Чернотайе всего три раза, что ты, родненький, знаешь о камнеломках по ту сторону Варды?
Номер Два подскочил, как кузнечик, приземлившись в старинную боевую стойку, передающуюся в его древнем тотеме от матери к дитя. Номер Шесть тяжело поднялся и медленно выпрямился, словно расправляя каждую косточку в теле, а после снова чуть согнулся и двинулся вперёд, похожий на танк, сделанный безумным генетиком из человеческой плоти.
Ясмин с отвращением схватилась за виски. Голову нещадно ломило от боли, градус негодования пересёк ее личную границу дозволенного. Когда она в последний раз была настолько зла? Лет в пятнадцать.
Маленькая стерва Смирнова сидела за ней на химии и беспрестанно тыкала ручкой в спину. Не было больно, но на белой блузке оставались чернила, которые, понимаешь ты это стерва, очень сложно отстирать! Прошло почти двадцать лет, а ярость была настолько сильной, что она наконец испугалась.
Что-то было не так. Ей не свойственен такой клубок чувств, она проработала все свои детские травмы пять лет назад, это было необходимым условием работы в экспериментальной программе института.
Она моргнула и медленно, заставляя тело двигаться, поднялась. Ласка, безразличная к ее зову несколько ночей подряд, языком пламени соскользнула с запястья и развернулась семью золотыми змеями, тут же впившимися укусами в землю. Трава мгновенно почернела.
Первым на неё отреагировал Слуга, сначала приподнявшийся, а увидев Ласку, тут же севший обратно.
— Всего четыре испытания и второе из них уже началось, — с трудом контролируя голос сказала Ясмин. — Добро пожаловать в лабиринт раздора.
Номер Шесть неожиданно проворно развернулся, как был — полубоком, усиливая сходство с медведем. Казалось, даже волоски на загривке у него встали дыбом, напоминая шерсть у разозлённого зверя.
— Ну спасибо, родненькая, что предупредила-то. Вот спасибо…
Ясмин с интересом прислушалась к номеру Шесть. От него оставалось странное впечатление двоякости. Внутри страшной звериной шкуры жил прямодушный деревенский умелец, умеющий плести приятные языковые кренделя. Хирург, хотя она не глядя отнесла бы его к Ремесленникам.
— Сядь, — тихо сказал Слуга.
Номер Шесть метнул в него ненавидящий взгляд, но подчинился, следом, как кукла с выключенным заводом, осел номер Два.
Переночевать после долгих раздумий они здесь не решились и долго брели наугад, пока номер Шесть не сказал, что они бродят кругами. Открыто он не упрекал, но делалось понятно, что если твой мастер — баба, то домой живыми вернутся не все. Ясмин отмалчивалась. Слуга шёл рядом и краем глаза она видела его блестящие волосы, не схваченные в хвост и змеящиеся по плечам и спине чёрной речкой. Он выглядел задумчивым и уставшим.
— Мы ходим по кругу, — наконец-то сделал печальный, но, в целом, очевидный вывод Слуга. — Спим здесь, а утром мастер выведет нас.
Впервые за весь день он поднял взгляд, и Ясмин увидела, что его глаза полны холода и темноты.
— Да, — сказала она. — Мне нужно отдохнуть.
Глава 10
Они проснулись только к полудню, когда небо уже собирало грозовые тучи.
Ясмин проглотила пилюлю и с трудом выпрямилась.
Расселись у самодельного костра, в котором иголок было едва ли не больше веток.
— Уж что есть, миленькая, — пробурчал номер Шесть. — Зато туточки цветогоров полным-полном, вон как распылались, так что я сразу и воды нам запасу.
Он вытащил из своего воистину безразмерного рюкзачища плотный небольшой короб, из которого извлёк две хрупкие колбочки, которые при настройке увеличились в несколько раз. Установил на основание, в которое превратился короб, и вытащил шланг для перегонки.
— Я помогу, — сказала Ясмин. — Соберу цветогоры.
Номер шесть поднял голову и уставился на неё своим фирменным бронебойным взглядом. Таким вполне можно было сворачивать головы и горы, а она-то заподозрила его во взаимных симпатиях с Ясмин. Дура неквалифицированная.
— Бери не одни головки, а целиком со стеблем, тамочки влаги больше. А я покамест жим установлю — старый он, одна возня.
— Старый? — вдруг уточнил Слуга. — Почему не выдали новый аппарат? В условиях Чернотайи без перегонки воды делать нечего.
Ясмин невольно переглянулась с номером Шесть.
— Третий годик с ним шаримся, — ответил номер Шесть. — Новых нетути.
— Официально у них пятилетний срок годности, для досрочной замены нужны существенные основания, — пояснила Ясмин.
Конечно, аппараты ломались куда раньше. Срок практической эксплуатации едва ли превышал два года, но не для Ясмин. Либо Ясмин всегда идеальна, либо мертва.
Она завозилась в собственном рюкзаке — совсем небольшом, где помещались пара сменных одежд, шкатулка с травами, жуткого вида браслеты и несколько коробок. В них она ещё не заглядывала. Она вынула тонкий пакетик, который при встряхивании развернулся едва ли не в простыню. Память подсказывала, что он для сбора растений.
— Пока, — с облегчением попрощалась она с кружком убийц.
Хотя бы полчаса передышки от наимилейшей компании.
— Пойду с тобой, — вдруг сказал номер Два. — Что ты там наберёшь в одиночку, мастер.
Он нехорошо оживился, даже стянул блестящую гриву полоской ленты, но та все равно прорывалась мелкими колечками и нитями прядей.
— Тогда и я пойду, — весело сказал Слуга. — Пригляжу за младшим поколением, как ответственный человек.