— Не помню…
Не помню, какое желание я хотела исполнить настолько, что жарюсь под круговой лампой в собственном сознании.
— Видимо, переход из твоего мира в этот оказался слишком болезненным. Твой разум отключил твои воспоминания для адекватной адаптации.
Теперь голос у настоящей Ясмин был озабоченный и напряженный.
— Ты оказалась сильнее, чем я полагала. Но ты выполнила договор, поэтому пройди Долину и получи свою награду.
Свет выключился, и Ясмин проснулась.
Открыла глаза и несколько минут тупо смотрела на тусклый песочный бархан, вставший прямо перед ее носом. Песок?
Она резко поднялась и тут же шатнулась вбок, осела на что-то тёплое и живое. Опустила взгляд и поняла, что всю эту ночь так и лежала на коленях у Абаля. Но это ее это не нервировало. Ее нервировало кое-что другое.
— Ты притащил меня обратно в пустыню, — зашипела она едва ли не по-кошачьи.
Рядом проснулся и завозился в песке Верн.
— Ты очнулась, мастер!
Он вскочил и в два шага схватил ее за плечи. Выглядел он отвратительно бодро для человека, умирающего от депрессии. Просто энергоджайзер.
— Ночевать в Долине Воспоминаний было бы ошибкой, — сказал Абаль.
Уставился на неё безднами глаз. Высокомерное лицо, презрительно сжатый рот. И этот человек ночью спрашивал ее о любви? Ясмин отвернулась. Галлюцинации, как они есть.
— Так вот что случилось, — медленно сказала она.
— Говорят, Долина Воспоминаний забирается в голову только к тем, кто просит ее о помощи, — снова сказал Абаль.
— Я не просила, — отрезала Ясмин.
Точно. Она даже не знала, что ей нужна эта чертова помощь.
Сколько она в этом ужасном слишком зелёном мире? Больше месяца. А дома осталась незапертая квартира, брошенная на полпути карьера, два теперь уже загубленных проекта и мама. Как быстро растёт на могилах трава? Она должна заказать памятник, ограду. Скоро сорок дней. Кто это сделает вместо неё?
Она глухо застонала и схватилась за голову. Верн все ещё держал ее за плечи, и она без всякого стыда привалилась к нему, как срубленная березка.
— Вставай давай, олух! — завопил Верн. — Плохо мастеру!
Ясмин попыталась выпрямиться и тут же попала в руки к Хрисанфу.
— Ну ты что, ты что, Миночка. Что это тебе втемяшилось?
Замечательный вопрос на территории Пустыни, где только правда и ничего кроме правды. Что она должна ему ответить? Что она из другого мира и волнуется о могиле матери?
— Ничего, — с трудом процедила она.
Горло словно забило мокрым песком, язык едва слушался. Лгать на территории правды было тяжело. В их сторону тут же ломанулся десяток песчаных лилий, бдивших за ними из-за отвесной стены карьера.
Глава 18
Абаль мгновенно подхватил ее на руки и рванул обратно к Долине, а спустя пару мгновений к бегу присоединились Хрисанф и Верн.
— Хрисанф — ты идиот! — орал Верн, отплевываясь от собственных волос, которые ветром в спину кидало ему в лицо.
— Спроси и меня о чем-нибудь, — обидно прокомментировал Абаль.
Самая крупная лилия изрядно оторвалась от товарок, и делала отчаянную карьеру чемпионки по спринту.
Ясмин намертво вцепилась в Абаля. Так крепко, что иногда от тряски ее губы невольно касались его горла.
— Учти, — зашипела она. — Умрем вместе, так что активнее, активнее.
Абаль стиснул ее, как мягкую игрушку и, кажется, действительно прибавил скорость.
Спортивная лилия мчалась наперерез.
— Гниль болотная! — взвыл Хрисанф.
За счёт комплекции он немного отставал от Абаля и Верна, и ему приходилось бежать боком, оглядываясь на белоснежных преследовательниц. Но Долина была совсем близко, поэтому они успели.
И сделали ошибку.
Расслабились.
Едва ступили на камни, как Абаль ощутимо сбавил скорость, и лилия хлестнула его по плечу, оставив выжженную и набухающую кровью полосу. Ясмин зажмурилась от ужаса, но тот даже не пошатнулся.
— У них корни тянутся на несколько сот метров, — шепнула она. — Они нас поймают.
Бежать по камням было бы безумием. Мягкие и разнокалиберные, они проваливались под их шагами. Бежать по ним было так же неудобно, как по батуту.
— Постой-ка, мастер, — Абаль поставил ее на ноги и чуть отодвинул.
В его руке засеребрился знакомый шест, от которого на километр шло животным ужасом. Ясмин поморщилась, но не отодвинулась. Приклеилась взглядом намертво к раненому плечу. Абаль взглянул на неё мельком, а после шест дрогнул в его руке, и самая прыткая из лилий затрепетала от боли.