— И сколько вас? — с содроганием спросила Ясмин.
Бросила взгляд в долину, кипящую жизнерадостной вечнозелёной жизнью. Цветные ткани весело перемещались по проложенным тропкам и дорожкам, копошились в полях, собирались кучками и до сада долетал лишь неразличимый гомон. Но если бы Ясмин вслушалась, то услышала бы отдельные голоса — смеющиеся, веселые, печальные, усталые…
— Много. Нас куда больше, чем хотели бы мы сами. Здесь есть и парочка ваш собственных жертв, мастер. Вы освобождаете на операции место для дополнительного багажа, жертвуете ненужным человеком, а он не всегда и умирает. Говоря по правде, он никогда не умирает, но вот сохранить сознание и привести себя в относительно человеческий вид может не каждый. И не всегда.
Мирта усмехнулась, внимательно отслеживая ее реакцию. Лицо Ясмин совершенно окаменело. Прошлое, к которому она даже не имела отношения, находило ее везде.
Зато стало понятно, что случилось с погибшей Ли. Она правильно выжила. Вряд ли по собственному желанию, но она шла за ней, ориентировалась на знакомое лицо/запах/цвет. Возможно, и человеческий облик она приняла, лишь когда Ясмин грозила опасность.
— Думаю, исследователей, когда-то примкнувших к эксперименту, здесь куда больше, — дипломатично улыбнулась Ясмин.
Она больше не хотела здесь находиться. Не могла.
Этот душный, ставший незнакомым сад, вишни, росшие вдоль обрыва давно срублены, и окно воздуха падает в эту страшную низину. На человеческие аллели, срощенные с растительной днк. Какой будет эта страшная новая раса, созданная любопытными человеческими руками?
— Я должна идти, — сказала она замолчавшей Мирте. — Но совершенно не представляю куда.
— Я покажу, — Мирта хрипло откашлялась.
Грот был расположен под водопадом в старой южной части сада, но у этого незнакомого Ясмин сада не было никакой южной части. Было только чёрное кружево ограды над обрывом, падающим в живую низину.
— Мы перенесли его в западную часть, пойдемте, мастер.
Ясмин автоматически двинулась за Миртой. Как можно перенести целый грот? С водопадом! Быть может, у них в семье завёлся Гарри Поттер, пока ее не было дома? Она же завелась. Мол, вингардиум левиоса, и водопад теперь будет на западе, потому что это удобно.
Ясмин вздохнула и двинулась по каменистой дорожке за Миртой. Здесь и впрямь росли те самые дубы, про которые ей рассказывала истинная Ясмин. Они не пели, не танцевали и не разговаривали, и с ними было приятно иметь дело. Под ними цвели мышиный лук и барвинок, и проглядывали редкие шляпки поддубника. И с ними тоже все было в порядке.
Грот вырос перед глазами внезапно, хотя шум водопада, Ясмин слышала ещё в саду. Они давно вышли за пределы домашнего сада и спустились по бывшей звериной тропе в лес. Если бы она обернулись, то увидела бы самый угол дома, просвечивающий белой кладкой сквозь разноцветный вьюн и персиковые деревья, закрывшие зелёной гривой калитку.
Водопад ломился в высоты в два десятка метров, разбиваясь блестящей пеной о зеркало лесного озера, а к гроту шла боковая тропа.
— Там, — сказала Мирта.
Ясмин обогнула ее и побежала к гроту. После сбавила темп и почти остановилась. К решетке из сталактитов она подошла осторожно, как по льду. Пахло тленом, сыростью и кровью.
Почему-то первым она увидела Верна. Белое пятно рубашки притягивало взгляд. Он сидел в самой глубине и вертел в руках соломину. Хрисанфа она нашла только потому, что приглядывалась к Верну — оказалось он сидел едва ли не вплотную и копался в своём рюкзаке.
— Привет, мой маленький лживый мастер, — тихо сказала темнота. Так близко, что она почти ощутила его голос щекой.
Абаль стоял вплотную к сталактитовой решетке, с которой срывались капли воды и смотрел в упор. Сердце, как дрессированное, тут же заколотилось в грудную клетку. Реакция на его голос, на его взгляд.
Хотя нормальное сердце сказало бы бежать хозяйке быстро, потому что взгляд был ледяным, а голос неприятным.
— Абаль, — она протянула к нему руку, а после, наконец, увидела.
Бледность, переходящая в синеву, мокрое от воды и порванное платье. У него не было кисти правой руки.
Это от него пахло кровью. Вместо того, чтобы коснуться Абаля, она поднесла руку к собственному горлу в попытке удержать всхлип.
— А мы тута, Миночка, отлично устроились. Прямочки на сырых камнях. Так что если ты беспокоишься на наше здоровьишко, то не стоит того. Спим мы хорошо, бактерий нами кормят, мох на полу постелен, опять же…
Хрисанф подошёл вплотную и почти загородил Абаля. Усмешка на его лице смотрелась чужеродно и страшно, как если бы ей улыбнулся медведь или тигр. Сразу вспоминалось, что он не столько деревенский увалень, сколько им притворяется.