В столовую просунулась веселая физиономия Мечтателя.
— Дуй к папаше, сестрица, он вчера ждал чуть не до ночи. На последней трапезе был зол, как Актинобус Корва в кондитерской, даже душке Ай досталось.
Ясмин тихо засмеялась. Актинобус Корва — чудный дар Чернотайи, слегка усовершенствованный их матерью. Тот самый, который принудительно рос в памятном торте и разнёс половину столовой залы.
— Айрис ругать не за что, она же идеальна, — сказала она все ещё с улыбкой.
Мечтатель криво усмехнулся.
— Я бы даже сказал, насквозь идеальна. Если ее вскрыть, внутри будут только радуга и розовые помпончики.
Верн и Хрисанф молча следили за их странным диалогом. У Ясмин было неприятное чувство, что они с огромным любопытством изучают ее семью. Оценивают, как тот самый род Бересклета, приведший существующий мир к расколу, мирно обсуждает текущие дела, ссорится или мирится, спит и трапезничает. Они для них, как историко-биографическая драма в театре.
Говорить о тотеме Бересклета, который всего лишь четверть века назад властвовал над умами юного поколения цветков, владел Вардой от колыбели и до посмертия, было дурным тоном. Лучшее забылось в мгновение ока, труды мастера Гербе были скрыты в чёрной части государственного архива, ее изобретения были утилизовать, научные ее лозунги были признаны опасными и вредными. Гениальный боец Астер Бересклет был низвержен вместе с супругой, детьми и боковыми ветками своих ближайших соратников и родни. Гуманный суд Варды оставил их в Чернотайе на милость той судьбы, которую они своими же руками и создали. Предполагалось, что их обрекли на постепенное умирание.
Варда, конечно же, бдила. Мастера Гербе и Астер не те люди, которых можно оставить без пригляда, и раз в полгода доверенный отряд Примула навещал пленников собственного эксперимента.
Так было до того дня, в который они забрали Ясмин. После этого тотем Бересклета исчез — вместе с домом, садом, лекарственным огородом. Даже озеро с водопадом исчезло. Исчезли и официально были причислены к умершим, но Ясмин-то знала. Клятва сидела жабой в ее груди, горела огнём ночами. Бересклет был жив и ждал ее.
Варда, потерявшая лучшие умы семнадцатого поколения от нового исчисления времени, кривила душой. Исследования Бересклета с перештампованным авторством стояли в ведомственных библиотеках, изобретения ее матери пошло переименовывались и вводились на практических занятиях. Последний научный рывок совершила именно ее мать, создав тот самый ящик Брода, который должен был стать ящиком Гербе. После ее низложения эволюция сбавила обороты, и Варда вошла в фазу покоя.
— Калох, — попросила Ясмин. — Покажи гостям наш чайный сад, он очень красив в середине лета, а я посещу отца.
— Покажу, — охотно согласился Мечтатель. — Но только если найду, с тех пор как ты уехала, он взялся наяривать по всему периметру нашей зоны. Прошу, господа.
Он приглашающе повёл рукой, одновременно распахивая дверь залы, но Хрисанф неожиданно заартачился:
— Когда ты вернёшься? — спросил он хмуро.
— Сразу, как смогу. Но, скорее всего, сегодня мы встретимся только на приятном вечере, обещанном главой Астером.
Ясмин виновато улыбнулась и вышла вслед за Мечтателем, но, едва она свернула ко второй лестнице, тот ее окликнул:
— Не здесь. В четвёртом саду, где обычно.
Где обычно — это старая беседка на окраине сада посреди зачарованного шалфея предсказателей. Ясмин пробрало дрожью до кости, даже при воспоминании о чужом воспоминании. Что и говорить, глава Астер обошёлся с Ясмин хуже, чем с рабыней, если бы таковые существовали в этом мире.
Привыкшая держать лицо, она легкомысленно взмахнула рукой, внимательно вглядывающемуся в ее лицо Мечтателю, и вышла в сад.
Смена ландшафта не затронула расположения садов. Все было, как обычно, словно Бересклет полностью скопировал своё старое поместье в новые природные условия.
Ясмин прошла по старой липовой аллее, расплескивающей сладкие феромоны, вдоль алых, как кровь кустов бересклета, стоящих изгородью, отделяющей четвёртый сад от остальных. Вдоль зарослей флоксов и гиацинтов, растущих без всякого замысла, грядами розовых кружев, в самых непредсказуемых местах. Дальше, вглубь, вдоль тонконогих вишен, розовых слив, к каменной беседке, лежащей в самом центре бересклетовых зарослей. Если не искать целенаправленно, ее и нарочно не найдёшь. А если и найдёшь — не подберешься. Бересклет знал волю своего хозяина, предупреждал о каждом чужом шаге в его саду.