— Не то, чтобы нравится, — осторожно, пробуя тонкий лёд недосказанности, проговорила Ясмин. — Просто мы слишком многое пережили вместе, у меня не было времени разобраться в своих чувствах.
— Это благодарность, — уверенно сказала мама. — Люди часто путают ее с другими яркими чувствами, особенно если их сердце свободно и молодо.
Ясмин просто не знала, что делать. Лгать она не хотела, а говорить правду ей едва ли не запретили. На несколько секунд накатила безнадежная тоска, внутри который каждый день был серым и безрадостным. Она хотела остаться с матерью и одновременно хотела получить Абаля, и, разумеется, это было невозможно. Хотя бы по географическим причинам.
Они легли в кровать и снова болтали до самого утра, а в результате проснулись только к обеду.
И покатились странные дни, полные янтарного солнца, смеха, матери и взглядов Абаля. Он по-прежнему ходил под конвоем ее прекрасной сестры, которая воротила красивый носик, что от него, что от Ясмин. Чаще всего она была с матерью, копаясь в лаборатории и пытаясь реанимировать люфтоцветы, а после шла в библиотеку, злоупотребляя уникальной памятью. Набирала базу знаний. Набирала все, что только можно, впитывая книги, слова, взгляды, недомолвки, бродившие по дому.
Под вечер гуляла с Верном и Хрисанфом, взяв их под руки и наплевав на все правила этикета. Иногда болтала с Мечтателем, хотя в его обществе было откровенно неуютно. И к концу недели она уже не могла разобраться, чего хочет больше. Она работала с семнадцати лет, училась на вечернем, сидела ночами за курсовыми, потом за дипломом, после за проектами. И здесь, посреди Чернотайи, она все ещё оставалась маленькой и чужой. Инопланетянкой, которая, лишившись своих исследований и мотивации, не знала, куда деть руки.
Однажды она набралась смелости и спустилась в долину, изучая быт новой полурастительной расы. Рассматривала их сады, устройство домов и их самих любопытными глазами. Основной проблемой те почитали одежду, поскольку технология так называемого магического хвата была им недоступна, а шить они давно разучились. Приходилось учиться самим. Бывшие мастера, ученые, бойцы и ремесленники осваивали свой нехитрый быт, и Ясмин им не нравилась. Ее пускали, потому что она была дочерью мастера Гербе.
В один из таких дней ее застал Абаль.
Она столкнулась с ним в одном из нижних садов, осматривая тощие хвосты моркови. А потом подняла голову и увидела Абаля, которые резал долину быстрым шагом, а за ним золотистой козочкой скакала Айрис, время от времени упираясь и заламывая руки. Со стороны они выглядели, как хозяин с капризным питомцем на прогулке. И роль питомца принадлежала явно не Абалю.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он у Ясмин неприятным тоном.
— Морковь не принимается! — с ответным раздражением сказала Айрис и ткнула пальцем в грядку с недоразумением.
— Плевать, — отрезал тот. — Быстро иди домой. Ты хоть понимаешь, что здесь живет? И как нежно это что-то любит Варду и тебя в частности?
Из ближайшего куста вроде бы акации вылез Хрисанф и демонстративно отряхнул сначала штаны, после крупные, перемазанные в земле руки.
— Да ты не бойся, мастер Тихой волны, я туточки, и Миночка всегда при мне.
Ясмин посмотрела с недоумением. Звучало это так, словно именно он пришёл проведать морковь, а ее взял по старой памяти, как любимую колбу. Наверное, Абаль подумал то же самое. Глаза у него полыхнули какой-то странной вороной синью, как блик на исчерна-сапфировой ткани. Она мгновенно забыла и про Хрисанфа и про морковь, только жадно уставилась в эти инопланетные глаза, считывая эмоции. Опомнилась только когда Абаль уставился в ответ, и она начала проигрывать в переглядки. Медленно поднялась, чувствуя себя семнадцатилетней девочкой, которой нравится одноклассник.
— Ты часто здесь бываешь, Айрис? — спросила она, выгадывая время.
— Нет, — Айрис обдала ее холодом синих глаз и поджала красивый ротик.
Ей-то она что сделала? Не умерла?
— Хватит злиться, — сказала Ясмин примирительно. — Я все равно твоя сестра, а поскольку последние пятнадцать лет меня не было дома, у всех моих прегрешений истёк срок давности.
— Я не злюсь, — продолжала злиться Айрис.
Хоть бы улыбнулась. Но от Айрис шло явное и открытое пренебрежение, имеющее целью только ранить. Ясмин беспомощно переглянулась с Хрисанфом и пожала плечами. Ну, она пыталась.
— Тогда можно возвращаться.
Она подошла к колодцу, который называла колодцем только потому, что не могла найти название созданной водопроводной системе. Небольшой каменный краник, из которого бесконечно текла вода, падая в белую чашу, опоясывающую его. И, должно быть, каждый раз эта вода проходила систему очистки, поскольку здесь можно было как помыть руки, так и напиться.