— Семь их было, — недовольно буркнула женщина, видимо, расстроилась, что я слетела с крючка. — Праотец — самый главный из них.
— Давай только без фанатизма.
— Это что за слово такое ты сказала, иностранное?
Я отмахнулась, предлагая продолжить.
— Шесть детей у него, значит, было, — Оксения начала загибать пальцы. — Соло — солнце, Унгель — луна, Шрея — земля, Кай — воздух, Гарелий — огонь, Англеаз — вода. Дети попытались свергнуть своего отца, за что получили поднебесный облик. И живут теперь среди нас — смертных. Нашли же почитателей среди живых, и создали культы свои, изверги.
— Почему изверги?
— Да управы нет на них никакой! У всех свои правила, законы, король наш молодой, неопытный, ничего сделать не может!
— Что же ему, по твоему опытному мнению, сделать нужно?
— Казнить, конечно, или склонить к богу единому!
Я тяжело вздохнула. Оксения, может, и добрая, но мозгов с гулькин нос.
— Допустим, скажут тебе, выбирай: жизнь Пётки или вера в Шраю, Шрею, как ее там… Что выберешь?
— Ересь говоришь, Манька. Никто меня перед таким выбором не поставит!
— Ну, а поставит если.
— Отстань, покуда хочешь иметь ночлег!
— Скучная ты, — я привычным движением отбросила прядь. Стоп! Привычным? Прядь? Конечно, никаких волос у меня внезапно не появилось, но этот взмах такой легкий, такой естественный, он мой.
— Пришли, — Оксения указала на вполне приличный домишко, правда, с облупившейся синей краской, но с аккуратными резными белыми ставенками.
— Баб Донь!
— Кого холера принесла? — в мутное окошко высунулся морщинистый глаз.
— Оксенья это, пришла с девчонкой, про которую сегодня на базаре рассказала.
Старуха вышла и пригласила лишь за ограду, в дом пускать не стала. По раскиданным во дворе доскам во всю бегали, кудахтали и гадили пестрые жирные курицы — пок-пок. Черный пес, здоровый как лошадь, прятался в тени своей будки размером с баньку. Он вяло глянул на меня и коротко выдохнул сухим пупырчатым носом в знак приветствия.
Старуха причмокнула и сказала:
— Сядьте!
Мы послушно присели на занозную лавчонку, старушенция откуда-то вытолкала стол и села напротив.
— Рыжая, — она кивнула на меня.
— Не мудрено догадаться, — сверкнула я редкими веснушками. Старуха недовольно зыркнула.
— Хгляди в хглаза.
— Хгляжу, — передразнила я противную бабку Доню.
— Пакось она. Тебе, — она тыкнула в Оксению, — принесет несчастье.
— Врешь ты все, — не побоялась я нагрубить «ведунье».
Бабка многозначительно посмотрела на тетку.
— Есть что-то более конкретное на меня?
Оксения кивнула, давая понять, что тоже готова слушать дальше.
— Тьфу, — старуха плюнула себе на ладони и растерла эту мерзость по своим рукам. — Давай сюда свою.
— Нет, спасибо!
Оксения больно ткнула меня локтем в бок. Я даже глядеть не стала, как бабка берет мою довольно нежную ладонь в свои слюнявые пакли.
— Не наша, — старуха оскалила кривые желтые зубы в усмешке. — Не отсюда. И живет под покровом Унгель.
— Это один из богов ваших? — спросила я у обеих, но, увидев их лица, добавила. — Павших. Проклятых. Ну не помню я.
— Это луна, — недовольно пояснила Оксения.
— Не хочу ее больше видеть, — проворчала старуха.
— Да и мне не больно-то хотелось, — я резко соскочила с лавки и пошла прочь за ограду.
— Не знаю, Манька, как дальше быть, — посетовала Оксения, последовав за мной. Старуха громко хлопнула оградой. — Баба Доня здесь много чем заправляет и слухи знатно распускает. Про тебя словом тоже обмолвится. День-два и все будут знать, что чужачка живет у меня, да при том горе приносящая и богу нашему Праотцу не кланяющаяся.
— И куда же мне подеваться тогда?
— Не знаю, Маня, куда хошь, туда и денься, только не рады тебе здесь больше.
— Платье тоже сдать?
— Оставь себе, ступай с богом.
— Знаешь куда вместе со своим богом…, - не стала я договаривать, махнула рукой и пошла куда глаза глядят, может, наткнусь на другую деревню и там попытаю счастья.
Глава 3. Стражник
Вся такая решительная и целеустремленная, я пошла в противоположную сторону от Оксении. Тоже мне, единственный на свете добрый человек. Нежданно-негаданно живот издал предсмертный вой. Силы от вчерашней желтой жижи начали покидать меня. И как же я не догадалась выпросить еды с утра? Потому что, кто же знал, что Оксения так подло поступит со мной?
Что-то они со старухой про базар говорили. Не хотелось, конечно, но, наверное, придется что-нибудь украсть, чтобы потешить голод. Обострившееся обоняние меня не подвело, по тонкому запаху жареных пирожков я довольно быстро нашла деревенский рынок. Какое-то представление о базаре у меня имелось где-то в глубоких недрах памяти. И увиденное не совпало с ожидаемым.