Сидящие за этим же длинным столом студенты внезапно проявили поразительное единодушие. Они все синхронно встали и пересели. Звук отодвигаемых стульев вывел меня из задумчивости, и я огляделась.
О, сколько красноречивых взглядов скрестились на моей персоне. И, естественно, эту минуту славы не могла не использовать одна амбициозная красотка.
– Ты – ведьма! – пафосно заявила София, ткнув в меня пальцем. Как будто остался еще хоть один студент, кто не в курсе моего происхождения.
– Сюрприз. – ответила я, составляя тарелки с подноса на стол. Раз уж мне освободили пространство, чего б им и не воспользоваться.
– Ты околдовала Алекса! – девица театрально заломила руки.
Упомянутый Алекс в это время как раз подходил к линии раздачи вместе со своей компанией, точно король со свитой.
– И зачем? – спросила я, беря приборы в руки.
– Чтобы женить на себе! – торжественно провозгласила София.
Столовая аж дышать перестала в ожидании моего ответа.
– Фу. – поморщилась я.
– В смысле «фу»?! – возмутился Алекс. Не выдержал-таки.
– В прямом, – я закинула в рот кусочек мяса. – Ты не в моем вкусе.
Надо было видеть лица присутствующих. Буквально каждый засомневался в моей адекватности. У Софии вообще, кажется, случился культурный шок – она открывала и закрывала рот, очевидно, не находя слов о том, как может не нравиться этот потрясающий титул и шикарное богатство. И только сам Крейг выглядел до глубины души возмущенным.
– Ну и кто же в твоем вкусе? – прищурился Алекс.
Я нагло ухмыльнулась:
– Ну, знаешь, более зрелые личности. Марк, например.
От моих слов кто-то закашлялся. В идеальной тишине столовой человек аж хрипел, как будто не в то горло пошла минимум баранья нога.
– Шаттер, – просипел бедолага, и я поняла, что где-то у меня за спиной давился обедом Изверг.
Я развернулась к декану и промурлыкала:
– В ваш кабинет?
И подмигнула для верности.
– К ректору! – взревел доведенный до бешенства декан.
Я тяжело вздохнула:
– Вот видишь, София, как я страдаю.
– От чего? – не поняла красотка.
– От недоеденного обеда. – я сделала паузу и добила присутствующих: – И неразделенной любви.
– Шаттер! – рявкнул прокашлявшийся декан. – К ректору! Бегом марш!
21
Следующие два часа я стояла в кабинете ректора и в присутствии самого ректора, Изверга и еще каких-то там ответственных по воспитательной части, слушала длинную лекцию о том, что отношения между студентками и педагогами осуждаются, пресекаются и наказываются всеми карами небесными. Я драматично вздыхала и спрашивала, нет ли хоть какой-нибудь возможности спасти мое разбитое сердечко, и вообще, темные маги не гордые, готова пойти третьей любимой женой.
К концу воспитательной беседы я была горда проделанной работой – ректор стал равномерно пунцового цвета, ответственные по воспитательной части охрипли, а у Изверга нервно дергался глаз.
За день я так и не попала ни на одну лекцию, но особого расстройства по этому поводу не испытывала. Я все так же тщетно размышляла о том, как показать этим отчаянно самонадеянным светлым магам, что принуждение ведьмы к сотрудничеству открывает для последней широкие перспективы зловредной деятельности.
И несмотря на то что я оказалась в ситуации беззубой собаки, это не значит, что не смогу помотать нервы всем причастным и непричастным.
Но сегодня вдохновение у меня отсутствовало чуть менее, чем полностью, а потому я засела в общежитии и принялась изучать Устав Пресветлой академии.
Документ оказался шедевральным. Древний, как стены академического корпуса, он просто дышал маразмом с каждой страницы. Раздельное проживание девиц и юношей. Причем в контексте Устава раздельное – по разным зданиям. Форма одежды – у юношей обязателен для ношения меч, у девушек – кинжал. Минимальная разрешенная длина юбок может не доходить до пола на ширину ладони. Дуэли на магии для мужчин запрещены, для женщин – разрешены. По пятницам студенты должны употреблять в пищу то, что добудут сами в честном бою – на охоте или у соседа.
И еще много такого же восхитительного. Сразу видно, педагогический состав не заглядывал в эти бумаги с тех пор, как их написали. Я была где-то на середине тома в разделе «правила общения между студентами и педагогами», когда в комнату ввалилась традиционно грязная, но неприлично счастливая Фредерика.