— А как мы вернемся? — уточнил Шен, наученный горьким опытом.
— Это полностью под моим контролем. Я в любой момент могу вернуть вас. Но вам не следует погружаться слишком глубоко, так что через полчаса я верну вас. Если пожелаете — могу раньше.
— Нет, пускай будет полчаса, — произнес Шиан.
Шен не стал спорить.
— Сядьте удобнее, — попросил Лунг Рит, доставая из футляра первую иглу. — Я начинаю.
Шен наблюдал, как Лунг наклонился над Шианом и воткнул золотую иглу в его макушку. Еще несколько оказались в местах переплетения меридиан на руках. Затем настала его очередь, и Шен слегка зажмурился, когда старейшина пика Духовного щита наклонился к нему с иглой. Боли он не почувствовал, но тело будто бы стало быстро терять свой вес. Шен ощутил невесомость, а через мгновение его дернули за руку, обвязанную лентой.
Шен открыл глаза и понял, что спит. Рядом стоял Шиан, но больше вокруг не было ничего.
— Что ж, — начал Шиан, — тогда…
— Начнем с пари Рурет, — перебил того Шен. — Полагаю, это будет самым удобным способом проверить действенность этих «Шипов». Я четком помню, что ты показал в воспоминаниях. А теперь покажи правду.
Шиан тихо хмыкнул. В следующее мгновение перед ними оказалась приемная пика Золотой зари. Рурет стояла перед Шианом, на ней была та же одежда, что и в «Последнем дне» Шена.
— Ты видела?
Диалог начался именно так, как показывал Шиан в воспоминаниях, вот только на сей раз он оказался не столь кратким.
— Не делай вид, что не рассчитывал на это!
— Я говорил, что ты для него — всегда была и будешь лишь старшей сестренкой.
— И что с того? Это тоже любовь! Я сорок лет была старшей сестрой — и меня это устраивало!
— Зато меня — нет! Я устал, ясно тебе? Я очень. Безумно. Устал. Притворяться.
— Что изменилось? Хочешь уверить меня, что Шен любит тебя больше? Любит не… как…
— Да! Неужели мне все необходимо произносить вслух?! Ты ведь не дура, сестренка.
— Не верю.
— Не веришь? Так спроси у него! Выясни в конце концов, как он к тебе относится! Сколько тебе было, когда ты в него влюбилась? Восемнадцать? Двадцать? Сколько лет прошло с тех пор — и ты до сих пор веришь, что он просто еще «не готов» признать свои чувства?
— Хочешь уверить меня, что вы водили меня за нос все это время? Что я была настолько слепа?
Шиан лишь криво усмехнулся, что выражало согласие с ее высказыванием.
— Если так, то почему не сказал раньше?
Шиан развел руками.
— Потому что так не принято. Формально мы родственники, да к тому же оба мужчины, какие слухи пошли бы?
— А какие слухи пойдут сейчас?
— Именно поэтому мне нужна твоя помощь. Ты должна прикрыть нас. Ты же отличная актриса, сестренка, годами практиковалась, скрывая свои чувства.
— Ты жестокий ублюдок!
Шиан скривил губы. Возможно, он проникся бы ее негодованием, если бы не глубокая обида. Годами он ощущал себя третьим лишним, необходимым лишь для прикрытия их беззастенчивого флирта, компаньоном, нужным лишь для того, чтобы не поползли слухи о нездоровой увлеченности друг другом брата и сестры. И теперь, когда он всего лишь обернул назад то, что ощущал годами, он — жестокий ублюдок?
Да он только начал.
— Даже так? А я было думал, что ты порадуешься за наше счастье. Насколько эгоистична может быть твоя любовь? Или она проходит в тот момент, когда мир перестает вращаться вокруг тебя?
— Как ты мог скрывать от меня такое?! Я и подумать не могла…
— То, что твое зрение затмевали твои же собственные чувства — не моя вина.
Рурет не нашлась с ответом. Она молча уставилась на брата, рассматривая его лицо, словно впервые, наконец, прозрела и увидела.
— Знаешь… — успокоившись, произнесла она, — я давно размышляла о том, чтобы оставить вас, оставить орден… Все не решалась. Наверное, на что-то надеялась. Скажи мне, я слишком хорошо скрывала свои истинные чувства? Дело в этом? Если бы я призналась, если бы Шен узнал раньше…
— Ты в самом деле в это веришь?
Рурет промолчала.
— Поверь мне, сестренка, если мужчина заинтересован — он продемонстрирует это. У тебя совершенно нет опыта в отношениях и даже теорию ты знаешь плохо, если полагаешь, что может быть иначе.
Смешать правду с ложью — это то, в чем Шиан являлся мастером. Даже если Рурет не хотела верить его словам, они не могли не зародить в ней сомнения.
В одном они с сестрой были очень похожи — они оба были слишком гордые, чтобы искренне говорить о чувствах. Рурет и так сказала больше, чем когда-либо.