Муан раздраженно посмотрел на него.
– Зачем вообще было это начинать, если ты не можешь закончить?
– Не знаю. – Шен повалился набок. – Может, этого будет достаточно.
Он лежал так, больше не двигаясь.
Внезапно Муан наклонился к нему, с силой сжал его щеки, заставляя губы разомкнуться, и тут же влил в рот содержимое пиалы. Шен, сначала забившись, как рыбина на берегу, затем перекатился на пол, прочь от Муана, и закашлялся.
– Да какого демона, Муан?!
– А теперь кланяйся, – хладнокровно приказал тот.
Шен все еще откашливался, уткнувшись в столешницу. Приподнявшись на руках, он рухнул обратно, типа поклонившись.
– Это все, – прошептал он, – я не смогу выпить больше ни глоточка.
– Пять глотков – и ты сможешь отдыхать спокойно.
– Ты меня не заставишь.
– Ты хочешь проверить?
Шен сел и с опаской глянул на старейшину пика Славы. Щеки до сих пор слегка гудели от того, как сильно он сжал их, вливая в рот настойку.
– В следующий раз, возможно, ты додумаешься все же позвать меня с собой, – холодно произнес Муан, не проникнувшись его обвинительным взглядом.
– Ладно! – обреченно воскликнул Шен, вырывая из его рук кувшин. – Я выпью сразу пять!
Сказав это, он поднес кувшин к губам и сделал пять быстрых глотков, давясь настойкой. Та потекла по его губам и подбородку, он закашлялся, переводя дыхание, а затем сделал нужное число поклонов, на последнем свалившись на пол.
– Мне плохо… – тихо простонал он.
– Воды?
Шен долго не отвечал, ему даже говорить стало тяжело.
– Н-не надо, – наконец отозвался он, когда Муан уже налил ему воды и протянул пиалу.
На лбу хозяина Проклятого пика выступил холодный пот. Мир вокруг вновь завращался со скоростью карусели, а он в этом мире был всего лишь маленькой, никчемной песчинкой. Его брови нахмурились.
– Муан, – тихо прошептал Шен, – ты чувствуешь, как вращается мир вокруг?
«Он вращается вокруг меня уже довольно давно, – беспомощно подумал тот. – И только одна точка неизменно стоит на месте и приковывает взгляды».
Шен больше ничего не говорил, наконец провалившись в сон.
Осмотрев его растрепанные волосы и перепачканную одежду со следами песка и сажи, Муан только вздохнул. А затем приподнял и стал стягивать грязное верхнее одеяние. Простонав нечто невнятное во сне, Шен вяло отбивался, то и дело дергая его за волосы и тыча пальцами в лицо. Муан невозмутимо игнорировал его действия. Закончив, он поднял его и перенес в пустующую после отъезда шамана лучшую комнату западного флигеля.
Опустив Шена на матрац, Муан задержался, глядя на его раскрасневшееся лицо и думая о том, какой же странный друг ему попался. Чем дольше мечник находился рядом, тем меньше понимал его. Единственное, что он понял: мир, который видят его глаза, совершенно отличен от того, что видится Муану.
Что ты видишь? Что ты чувствуешь? Почему принимаешь такие решения? Взглянув поверхностно, можно было бы спутать это с наивностью. Вот только Муан узнал его достаточно хорошо, чтобы понять, что Шен далеко не наивен. Людские пороки совершенно не удивляют его. Но, раз за разом сталкиваясь с тем, что обычного человека заставило бы кричать от ненависти и бессилия, этот человек просто грустно усмехается и, отвернувшись, идет дальше. Дальше, словно ищет что-то, что способны заметить лишь его глаза.
Задумавшись, Муан провел пальцами по его лбу, убирая непослушную прядь. Шен чуть повернул голову и приоткрыл блестящие глаза. Старейшина пика Славы сверху вниз уставился на него. Взгляд Шена казался рассредоточенным, в уголках глаз появились слезы.
– Пожалуйста, не уставай от меня, – внезапно прошептал он.
Муан опешил, а затем терпеливо вздохнул.
– Я же уже говорил, что тебе не надо так стараться.
Вместо утешения это возымело обратный эффект.
– Людские чувства столь переменчивы, слова практически ничего не значат…
Дорожки слез прочертили путь по его вискам. Шен прикрыл глаза.
Это глупое, ранимое существо совершенно не способно положиться на кого-то. Не способно поверить чужим словам. Какими бы ни были эти слова, их никогда не будет достаточно. Как можно сочетать в себе такую открытость всему миру с таким отчаянным страхом подпустить кого-то поближе к себе?
«Все в тебе говорит, что ты отчаянно хочешь, чтобы кто-то был рядом. И ты же отчаянно боишься поверить чужой искренности. Делаешь вид, что тебе абсолютно никто не нужен. А потом просишь не уставать от тебя».
«Людские чувства столь переменчивы, слова практически ничего не значат…» – словно заново услышал Муан.