- Заключенная Перил! - меня буквально сдернуло с лежанки. - К Коменданту!
Меня вели мимо камер, но мне казалось, что я стою на месте, и это они движутся навстречу мне. Когда тяжелая металлическая дверь оказалась распахнутой прямо перед моим носом, я сделала шаг внутрь и замерла. Толчок в спину убедил меня подойти поближе к Насри.
Он восседал в огромном кожаном кресле, с трудом умещавшим его тушу. Я посочувствовала бессловесному предмету и опустила глаза вниз, как меня учили.
- Итак, моя заблудшая овца, мне доложили, что вместо того, чтобы встать на путь исправления, ты занялась душегубством. Это правда?
Меня больше забавляло, когда он говорил по фене. Но, пришлось лишь вздохнуть и кротко кивнуть головой.
- Ты убила своего тюремщика. При исполнении, вероломно напав на него сзади!
Я подняла на Насри взгляд и тут же опустила. Мужик вошел в раж, и несоответствие фактов его ничуть не смущало. Главное, чтобы ему не пришло в голову меня допросить с пристрастием. Вспомнив про его любовь к стоматологии заранее решила признаваться во всем, в чем ему придет мысль меня обвинить. Главное, пережить эту ночь. А дальше...
- 'Ты имеешь право отвечать, когда спрашивают, и молчать, когда не спрашивают. Это твоя свобода выбора, мразь!' - процитировав чье-то изречение, он кивнул замершему сзади меня конвоиру, и я упала от сильного удара по ногам.
Ирония заключалась в том, что меня вроде бы ни о чем и не спрашивали. Скорее всего, это - воспитательная беседа, которая должна была закончиться либо увечьями, либо смертью. Я готова была рискнуть и поставить на первое. Не захочет он марать об меня руки здесь и сейчас. Марать, выражаясь фигурально. И я снова поморщилась, ощутив новый удар по печени.
- Уберите ее отсюда, - брезгливо прошипел комендант, когда после следующего удара кровь, из рассеченной губы полилась на ковер, - и приберите здесь.
Транспортировку моего тела на место ночлега помню смутно, я была благодарна уже тому, что меня вернули. Профессор не спал. Охнув, извлек серый от грязи платок, смочил его в раковине, и постарался остановить кровь из разбитой губы. Пока он со мной возился, из нашей камеры вывели еще троих. Как я подозревала, комендант был сегодня в ударе.
- Я ждал, когда вас приведут, - шепнул он мне, - не мог поверить, что для вас все кончится именно здесь.
- Я тоже, - улыбаться было больно, но мне захотелось послать ему приободряющую улыбку, показать, что я в порядке.
- Но вам плохо! Как же вы сможете выдержать завтрашний день?
- Это будет завтра, - поморщилась я, старательно выбрасывая все посторонние мысли из своей головы.
Ночью началась метель. Снег валил плотной стеной, сужая видимость до минимума. Людей в полной темноте загрузили во флайер, достаточно тяжелый, чтобы выдержать сильный ветер. Нас осталось семнадцать человек, которым не нашлось места нигде. Напротив меня оказался татуированный приятель со свежим синяком. Он бодро подмигнул заплывшим глазом и отвернулся. Рядом сел профессор, видимо решив не оставлять меня одну ни на минуту. Подлетая к границе, так поэтично именуемой Насри Белой Пустошью, мы увидели в небе свечение, пока неяркое. Но с каждой минутой забирающее у темноты все больше пространства.
- Что это? - я ни к кому не обращалась, но ответил мне именно профессор.
- Сияние. На Земле полярные сияния наблюдаются преимущественно в высоких широтах обоих полушарий в овальных зонах-поясах, окружающих магнитные полюса планеты. А здесь... Это всего лишь искусственный эффект, созданный при терраформировании. Иллюзия, и ничего больше, - Толкен печально вздохнул.
Я промолчала, думая о том, что фальшивой, оказывается, может быть не только твоя жизнь, но и целая планета.
Ледяной ветер ворвался во флайер, когда один из конвоиров отворил дверь. Транспорт так и не приземлился, из чего я сделала неутешительный вывод - нас высадят на планету немного странным способом. Когда двое зэков буквально вывалились налету, увлекаемые вниз тяжелыми мешками с запасами еды на несколько дней и прочими нужными мелочами, до меня дошло, что останавливаться и зависать тоже, в общем-то, никто не собирается. Флайер продолжал свой стремительный полет. Бросив на меня одобряющий, но слегка печальный взгляд, профессор также скрылся. Я встала, боязливо пробираясь к выходу. Когда до бушующей стихии оставалось всего несколько шагов, и ветер бил колючим снегом прямо в лицо, один из конвоиров схватил меня за руку. Мы оказались наедине на небольшом отрезке, скрытом от взоров остального персонала. Он притянул меня к себе и со злостью бросил: