— Знаешь, я почти тебе верю. Опиши мне Настю, — Никита потянулся за очередной папиросой и закурил. Его пальцы заметно дрожали.
— Русые косички, платье из синего бархата. Красивое платье. Она держала тряпичную куклу, с пуговицами вместо глаз…
— Эту куклу ей баба Маня положила в гроб. Это была её любимая кукла. Эту историю знают только родственники. Баба Маня чуть с ума не сошла, когда это случилось.
— Ты сказал «баба»? Она тебе бабушка?
— Да, — Никита помолчал, задумчиво глядя на клубы сизого дыма. — Через три года она родила мальчика, которого назвали Иваном. Я — сын этого мальчика. Вообще у бабули было пять детей. Только трое дожили до совершеннолетия и дали потомство. Это мой отец и две дочери тётя Таня и тётя Надя.
— А где сейчас твоя бабушка? Где Мария Ивановна?
— Бабушка? — Никита вздрогнул, словно пробудился после долгого сна. — Она сейчас в доме престарелых, на Кузнечной. Кузнечная улица, дом семьдесят два. Ты знаешь, где это?
— Нет! — честно ответил Федя — Не приходилось быть там.
— Туда идёт двадцать восьмой автобус. Ехать минут тридцать. На вахте скажешь, что ты её внук, тебя пропустят.
— Ты со мной не поедешь? — удивился Федя.
— Боже меня упаси! — Никита выставил вперёд свои большие ладони, словно отгораживаясь, — В последний раз я там был лет пять назад. Она тогда ещё ходить могла. Прикинь, эта старая стерва чуть не убила меня костылём. Я после этого туда не езжу. Сестра Верка иногда её навещает, а я — нет!
— Кузнечная, семьдесят два… Двадцать восьмой автобус. — Игнатьев записал в блокноте. — Ну, ладно, я тогда поеду!
— Подожди! Выпьем на брудершафт, а потом езжай! — Никита наполнил стаканы. — Ты же мне почти как родственник! А, к тому же, вряд ли тётя Настя, Царствие ей Небесное, выбрала бы для такой цели плохого человека. Ты не только хороший человек, ты ещё и экстра… как его? — Никита наморщил лоб — Экстрасенс!
— Ты второй за сегодняшний день, кто так меня называет!
— Не бери в голову! За тебя! Спасибо тебе, Федя! — Никита опрокинул в себя водку и громко хлопнул стаканом по столу.
Когда Игнатьев стоял в прихожей и надевал на себя пуховик, Никита открыл шкаф, порылся в нём, что-то достал и протянул Феде.
— Что это? — спросил Игнатьев.
— Это чехол для твоего ножа. Мне он не нужен. У меня был охотничий нож, но я сломал его, когда делал ремонт в ванной. Не будешь же ты тряпками свой нож обматывать, возьми, — Никита протянул Феде чехол, сделанный из толстой кожи, прошитый стальными заклёпками.
— Спасибо, Никита! — Федя засунул свой нож в чехол, про себя отметив, что размер ножа и чехла идеально совпадают, как будто чехол был специально изготовлен для Фединого ножа.
Они пожали друг другу руки на прощанье. Федор отметил, что рука у Никиты крепкая, как камень. Мысленно поблагодарил Бога за то, что наградил хорошей реакцией, иначе живым уйти от Верёвкина не получилось бы.
— Приходи ещё! Ты — классный парень! Бабке от меня передай привет! — с этими словами Никита захлопнул дверь.
«Ничего себе! Два часа прошло! — думал Федя, выходя из подъезда. — Нет, к чёрту эти исполнения желаний! Если так и дальше пойдёт, я к тридцати годам весь седой буду!»
До улицы Кузнечной он доехал минут за двадцать. Ещё через окно автобуса он увидел табличку «Дом престарелых» у входа в длинное четырёхэтажное здание. Миновав массивные железные ворота, Игнатьев прошел по заметённой снегом дорожке и вошёл в здание. У входа за столом сидела полная женщина в белом халате и читала потрепанную книгу.
— Ты куда? — спросила она, не глядя на Федю.
— Я к Верёвкиной Марии Ивановне. Я её внук, — ответил Федя, вспомнив слова Никиты.
— Внук… — Женщина смерила Игнатьева подозрительным взглядом, открыла толстую тетрадь, что-то там посмотрела, водя пальцем. — Двести двадцатая комната, на втором этаже. Только никого не пугайся. Они сами тебя боятся.
— Спасибо! — Федя улыбнулся и стал подниматься по просторной лестнице с высокими перилами на второй этаж.
Поднимаясь по ступенькам, он снова стал видеть яркие цвета, хотя он надеялся, что не будет их видеть после водки. Идя по коридору, он видел много стариков. Такое количество старых и немощных людей он не видел никогда в жизни. Они шли, опираясь на трости, на костыли. Некоторых люди в белых халатах везли на инвалидных креслах. В коридоре пахло мочой, лекарствами и нафталином. От этого запаха Федя почувствовал приступ тошноты и стал глазами выискивать дверь с надписью «Туалет», но желудок вдруг успокоился.