Федя задумался, вспоминая территорию мебельной фабрики.
— Только через железнодорожные ворота. Там снизу, между рельсами и воротами есть большая щель. Я заблаговременно расчищу её от снега. Я пару раз пролазил через неё, когда нужно было в рабочее время дойти до киоска и купить попить что-нибудь, или печенье… Мужики там лазят, когда за водкой идут.
— Ясно… В общем, в двенадцать приду. Роман пойдёт со мной. Я знаю, ему можно доверять. Роман, ты знаешь, где находится мебельная фабрика?
Рома кивнул головой.
— А как же операторы котла? Они увидят… — Федя вспомнил, что по инструкции в котельной нельзя находиться посторонним.
— Не беспокойся об этом. Они нам не помешают. В одиннадцать пятьдесят жди нас у входа в котельную. Ну ладно, мне пора. Роман, позвони мне вечером в одиннадцать, хорошо? Обговорим некоторые детали, — Отец Алексий встал из-за стола, перекрестил Федора и его товарища, развернулся и направился к выходу. Разговор был окончен.
— Отец Алексий! — закричал Федя, когда тот уже стоял у двери.
— Что?
— А я избавлюсь от этих видений?
— Не знаю. Это как Богу угодно, — с этими словами отец Алексий вышел.
— А почему он решил тебя с собой взять? — спросил Федя Рому. — Я думал, он один придёт.
— Не поедет же он до твоей фабрики на попутной машине? И потом, кто-то должен помочь ему вещи нести. Не придёт же он с пустыми руками.
— А потом, нас будет трое… Не зря же говорят, что Бог любит троицу?
— Соображаешь! — Роман хохотнул.
Проходя сквозь ряды нищих, Игнатьев внимательно осмотрел их ауры. Как он и предполагал, большинство из них были чёрные. Многие — с алкоголической синевой, а то и вовсе фиолетовые, выдающие в попрошайках наркоманов со «стажем». Проходя мимо нищих, Федя видел, как в их аурах вспыхивает злость. Только одна старушка, лет восьмидесяти, удивила Федю ослепительно-белой аурой.
— Подайте, Христа ради! Я уже стара, чтобы работать, а внук всю мою пенсию отбирает… Мне бы на пропитание…
Аура бабушки осталась без изменений.
— Возьмите, бабушка! — Игнатьев протянул несколько мятых купюр.
— Спасибо тебе, сынок! Дай Бог тебе счастья и здоровьица! — старушка сложила в «пучок» скрюченные пальцы и перекрестила Федю. Ауры остальных попрошаек побагровели от ненависти.
Федя почувствовал прилив сил и улыбнулся.
— Ты зачем дал ей так много? — спросил Рома, склонившись к Фединому уху.
— Ей действительно нужны деньги на пропитание. Она не врёт. Она очень набожная и жить будет долго. Остальным мои деньги нужны на бухло. Я не хочу жертвовать свои деньги для того, чтобы он грешили.
— Тебе в монахи идти нужно! Ты так неистово молился… Кстати, ты и сейчас видишь эти свечения, или… видения?
— Да! А почему ты не на машине?
— Не хотел заезжать на ней на территорию храма, да и во дворах здесь не очень-то хотелось её оставлять. Проводишь меня до автобуса?
— Без проблем.
Когда парни прошли до автобусной остановки, Федя заметил скопление людей, «скорую помощь», милицию метрах в сорока от остановки. Подойдя поближе, Федя увидел автомобиль «Ниссан» со смятым капотом и разбитым лобовым стеклом. Недалеко от машины в неестественной позе на снегу лежало тело мужчины, одетое в добротную дублёнку, без обуви и без шапки, над которым склонились медики в белых халатах. Чуть поодаль стоял бледный хозяин «Ниссана». Он что-то говорил гаишнику, тот записывал его слова в протокол.
— Я и сам не знаю, как это получилось! Он выскочил прямо под колёса … Я поздно его заметил, — срывающимся голосом говорил водитель.
Рядом с телом, голова которого больше напоминала раздавленный арбуз, стоял хозяин тела.
— Я здесь! Я тут! Со мной всё в порядке! — говорил он врачам, но они его не слышали.
— Стас, в машину его! — скомандовала женщина-врач, похожая на женщину с плаката «Родина-мать зовёт».
— Хорошо! — отозвался молодой парень в белом халате. Тело погрузили на носилки, накрыли белой простынею, которая в районе головы сразу окрасилась в красный цвет.
— Оставьте меня в покое! Я жив! Куда вы меня тащите? — кричал новоиспечённый покойник, когда носилки с телом грузили в машину «скорой помощи». По его щекам текли слёзы. — Я опаздываю на свидание!
— Не попадёшь ты на свидание. Ты уже … неживой, — сказал Федя, когда жертва дорожно-транспортного происшествия посмотрела на него, как бы ища поддержки.
— Не может быть! Скажите мне, что это сон! — кричал покойник. — Я сплю, да?
— Нет, ты не спишь. Ты умер, — Игнатьев развернулся и пошёл в сторону автобусной остановки. Рома шёл рядом. По его лицу было видно, что он удивлён и, возможно, обескуражен.