Хэс вздрогнул.
— Прямо под окном, м-р Ванс. Теперь он лежит на фортепьяно, в ожидании дактилоскопистов.
— Боюсь, что они найдут лишь отпечатки пальцев профессора.
Затем Ванс открыл портсигар и выбрал папиросу.
— Я даже склонён думать, что и стрела совершенно чиста от отпечатков.
Хэс пристально посмотрел на Ванса.
— Что привело вас, м-р Ванс, к мысли, что лук был найден под окном?
— Мне казалось, что это логически верное для него место, в связи с положением тела м-ра Робина.
— Убит в упор, вы хотите сказать?
Ванс покачал головой.
— Нет, сержант. Я просто отметил тот факт, что ноги покойного направлены к двери в подвальный этаж, и что, хотя его руки вытянуты, ноги согнуты. Разве так падает человек, пронзённый в сердце?
Хэс задумался.
— Нет, — допустил он. — Он, наверно, съёжился бы больше, если бы даже упал на спину, но ноги его были бы выпрямлены, а руки прижаты к телу.
— Именно так. Да посмотрите на его шляпу. Если бы он упал на спину, она была бы позади него, а не у ног.
— Скажите, Ванс, — резко спросил Маркхэм, — что у вас на уме?
— О, множество разных вещей. Но все они сводятся к одной совершенно нерациональной мысли, что покойный джентльмен не был убит стрелой из лука.
— Так зачем же, ради Бога…
— Совершенно правильно! Зачем вся эта инсценировка? Честное слово, Маркхэм, в этом деле что-то нездешнее, ужасное.
В это время открылась подвальная дверь, и доктор Доремус в сопровождении сыщика Бэрка вышел на площадку. Он весело раскланялся и всем пожал руки, а потом с упрёком посмотрел на Хэса.
— Право, сержант, — начал он жалобным тоном, — я только три часа из двадцати четырех отдаю на еду, и вы неизменно избираете один из этих часов, чтобы мучить меня вашими проклятыми трупами. Вы портите мне пищеварение. — Он весело осмотрелся и тихонько свистнул, увидев Робина. — Боже мой! На этот раз вы выбрали для меня фантастическое убийство.
Он опустился на колени, и его привычные пальцы стали быстро ощупывать труп.
Маркхэм смотрел сначала на него, а потом повернулся к Хэсу.
— Пока доктор занят осмотром, я поднимусь наверх и поболтаю с профессором Диллардом. — Потом он обратился к доктору: — Повидайтесь со мною перед уходом.
— О конечно! — Доремус даже не поднял головы. Он повернул тело на бок и стал ощупывать затылок.
Глава III
ЗАБЫТОЕ ПРОРОЧЕСТВО
Суббота, 2 апреля, 1 час 30 минут пополудни
В тот момент, когда мы вошли в холл, приехали из главного управления капитан Дюбуа с сыщиком Беллами и эксперты по дактилоскопии. Сыщик Сниткин тотчас же повёл их к лестнице в подвальное помещение, а Маркхэм, Ванс и я поднялись на второй этаж.
Библиотека была большая роскошная комната, по крайней мере, двадцати футов длиною, во всю ширину дома. Стены её до потолка были уставлены полками с книгами, посредине западной стены возвышался массивный бронзовый камин, громадный письменный стол был завален газетами и брошюрами. Рядом стояли широкие кресла, обитые тёмной кожей.
Профессор Диллард сидел за письменным столом, одна нога его покоилась на бархатной скамеечке; в углу у окна, на мягком кресле, приютилась его племянница, молодая девушка с правильными чертами лица, в строгом костюме tailleur[3]. Старик не встал нам навстречу и даже не извинился. Он считал, что мы знаем о его болезненном состоянии. Маркхэм объяснил причину присутствия Ванса и меня.
— Очень сожалею, Маркхэм, — заговорил профессор, когда мы все уселись, — что причиной нашего собрания является трагедия, но видеть вас всегда приятно. Я полагаю, что вы желаете подвергнуть допросу меня и Белл. Спрашивайте обо всем, что вас интересует.
Профессор Бертран Диллард — человек лет шестидесяти с небольшим, слегка сгорбленный от сидячей жизни, чисто выбритый, с густыми седыми волосами. Его маленькие глаза были на редкость проницательными, морщины вокруг рта придавали ему суровое выражение, свойственное людям, сосредоточенным на решении трудных проблем. В чертах его лица виделся мечтатель и учёный: как известно всему миру, его дикие мечты о пространстве, времени и движении осуществлялись на основе новых научных фактов. Казалось, что смерть Робина только отвлекла его от абстрактных размышлений.
Маркхэм не сразу ответил. Потом он заговорил с явной почтительностью.
— Пожалуйста, расскажите, сэр, что вам известно о трагедии, а уже лотом я задам вопросы, которые сочту необходимыми.
Профессор протянул руку за старой пенковой трубкой, набил её, зажёг и уселся поудобнее в своём кресле.
— Я уже почти все рассказал вам по телефону. Робин и Сперлинг пришли сегодня к Белл около десяти утра. Но она уже ушла играть в теннис, и они остались ожидать её внизу в гостиной. Я слышал, как они разговаривали там около получаса, а затем спустились в клубную комнату. Я провёл здесь около часа за чтением, а потом, так как солнце ласково светило, я решил выйти на задний балкон. Пробыв там около пяти минут, я почему-то взглянул вниз на стрельбище и, к моему изумлению и ужасу, увидел Робина, лежащего на спине со стрелой в груди. Я поспешил вниз, насколько мне позволяла подагра, и сразу понял, что бедняга был мёртв; я тотчас же позвонил вам. В доме не было никого, кроме старого Пайна, лакея, и меня. Кухарка ушла на рынок, Арнессон в девять часов ушёл в университет, а Белл все ещё играла в теннис. Я послал Пайна поискать Сперлинга, но того нигде не оказалось, и я опять вернулся в библиотеку и стал ждать вас. Вскоре после приезда ваших людей вернулась Белл, а немного позже и кухарка. Арнессон придёт лишь после двух.
— Сегодня утром здесь никого не было: ни гостей, ни посторонних?
Профессор покачал головой.
— Только Друккер. Вы, кажется, видели его здесь однажды. Он живёт в доме за нашим и часто заходит, обыкновенно чтобы повидаться с Арнессоном, у них много общего. Он обладает истинно научным умом… Когда он узнал, что Арнессона нет дома, то посидел немного со мной, мы говорили об экспедиции, отправляемой Королевским астрономическим обществом в Бразилию, а потом он ушёл домой.
— В котором часу это было?
— Около половины десятого. Друккер только что ушёл, когда пришли Робин и Сперлинг.
— Для м-ра Арнессона не совсем обычно отсутствовать утром по субботам? — спросил Ванс.
Старый профессор взглянул проницательно и не сразу ответил.
— Не совсем обычно, хотя, вообще, по субботам он дома. Но сегодня утром ему надо было поискать что-то в факультетской библиотеке… Арнессон работает вместе со мной для моей новой книги, — добавил он.
Наступило короткое молчание, затем заговорил Маркхэм.
— Сегодня утром вы сказали, что Робин и Сперлинг ухаживали за мисс Диллард, добиваясь её руки?
— Дядя! — Молодая девушка выпрямилась и сердито посмотрела на старика. — Это нехорошо!
— Но ведь это правда, милая. — В голосе его чувствовалась нежность.
— Да, до некоторой степени правда, — согласилась девушка. — Но не следовало говорить об этом. Вы знаете, да и они тоже знали, как я на них смотрела. Мы были друзьями, вот и все. Ещё вчера вечером я совершенно ясно сказала обоим, что не буду больше выслушивать их глупых предложений. Они были просто молодые люди… и вот одного из них уже нет… Бедный Кок-Робин! — Она мужественно старалась победить своё волнение.
Брови Ванса поднялись, он нагнулся вперёд.
— Кок-Робин!
— Да, мы его так поддразнивали, но он не любил этого прозвища.
— Прозвище было неизбежно, — сочувственно заметил Ванс. — И, право, оно было очень мило. Ведь Кок-Робина любили все «птички в воздухе» и все оплакивали его смерть. — Говоря это, он внимательно смотрел на молодую девушку.
— Я знаю, — кивнула она головой. Я даже однажды сказала ему это. И все любили Джозефа; его нельзя было не любить, такой он был добрый и славный.
Ванс снова откинулся в своё кресло, а Маркхэм продолжал допрос.
— Вы говорили, профессор, что слышали, как разговаривали в гостиной Робин и Сперлинг. Вы расслышали что-нибудь из их разговора?
Старик искоса посмотрел на племянницу.
— Действительно, имеет ли этот вопрос значение, Маркхэм? — спросил он после некоторого колебания.