Тогда он еще и не подозревал, какие сумасшедшие деньки в ближайшем будущем уготованы ему судьбой. А если бы и знал, тогда даже довоенный Париж весной не смог бы заманить его в свои сети. Ненасытный ум моего приятеля постоянно требовал все новых запутанных дел. И в то утро, когда он спокойно разговаривал со мной, его уже поджидала весьма странная и удивительная загадка, которая впоследствии захватила лучшие умы страны и войдет в анналы криминалистики.
Едва Вэнс успел налить себе вторую чашечку кофе, как в дверях появился Карри — пожилой дворецкий-англичанин с переносным телефоном в руке.
— Вам звонит Маркхэм, сэр, — извиняющимся тоном доложил он. — У него был весьма взволнованный голос, и я позволил себе сказать, что вы дома.
Слуга присоединил шнур телефона к розетке над плинтусом и поставил аппарат на столик.
— Хорошо, Карри, — буркнул Вэнс и снял трубку. — Хоть какое-то разнообразие в этой монотонной жизни. — Затем он обратился к Маркхэму: — Старина, вы вообще когда-нибудь спите? Или вы просто истосковались по моему голосу и мечтаете услышать его?
Но уже в следующий миг он оставил шутливый тон, и взгляд его стал сосредоточенным. Лицо Вэнса, отличающееся удивительно правильными чертами, в общем, можно было отнести к нордическому типу: серые, широко поставленные глаза, тонкий орлиный нос, закругленный подбородок. И только тонкие губы, придававшие ему несколько жестокий вид, выдавали в нем жителя Средиземноморья. Вэнс не отличался красотой, тем не менее не был лишен привлекательности. Его внешность говорила о том, что он по своей природе мыслитель и затворник, и это создавало некий барьер в его общении с другими людьми.
Хотя Вэнс умел сдерживать свои эмоции, я все же безошибочно определил: все то, что ему говорил в то утро Маркхэм, сильно взволновало его. Он чуть нахмурился, но в глазах у него читался неподдельный интерес к услышанному. Время от времени он даже выкрикивал отдельные слова, свидетельствующие о его возбуждении: «Потрясающе!», «Удивительно!», «Невероятно!» После нескольких минут такого разговора мне стало ясно, что какая-то новость полностью захватила его сознание.
— Непременно! — воскликнул он. — Я не променял бы это ни на какие комедии Менандра… Ну, это же просто безумие какое-то… Я только оденусь, как подобает… До встречи.
Фило положил трубку и позвонил в колокольчик, вызывая Карри.
— Приготовьте мне серый костюм из твида, — велел он, — темный галстук и черную шляпу.
Отдав эти приказания, он вернулся к своему омлету. Через несколько секунд Вэнс бросил на меня вопросительный взгляд и поинтересовался:
— А что вы знаете о стрельбе из лука?
Надо сказать, что об этом виде спорта мне как раз известно очень мало. Я знаю лишь то, что спортсмены стреляют из своих луков по мишеням на специальном стрельбище. В этом я тут же и признался своему другу.
— Да, не густо, — констатировал Вэнс, закуривая сигарету. — Я и сам в этом деле не мастак, хотя в свое время даже немного попрактиковался в Оксфорде. Не слишком захватывающее занятие — гораздо скучнее гольфа и ничуть не сложнее.
Помолчав немного, он продолжил:
— Вот что, Ван, приятель, принесите-ка мне из библиотеки том доктора Элмера о стрельбе из лука.
Я достал для него книгу, и в течение последующих тридцати минут он увлеченно листал ее, останавливаясь на тех главах, где описывались состязания по стрельбе, клубы стрелков, а также перечислялись самые известные спортсмены Америки. Наконец, он откинулся на спинку кресла, и стало ясно, что он нашел то, что искал, и теперь что-то сосредоточенно обдумывал.
— Это просто безумие какое-то, Ван, — произнес он, глядя куда-то вдаль. — Средневековая трагедия в современном Нью-Йорке! Нет, никто сейчас, конечно, не носит кожаных штанов и камзолов, и все-таки… Боже мой! Нет-нет, видимо, так на меня повлияли эти невероятные новости, сообщенные Маркхэмом…
Он вернулся к своему кофе, но я видел, что новости полностью завладели его сознанием.
— Сделайте мне еще одолжение, Ван, — снова заговорил он. — Принесите, пожалуйста, словарь немецкого языка и сборник стихотворений из коллекции Бэртона Стивенсона.
Когда я принес ему нужные книги, он открыл словарь, нашел одно-единственное слово и, захлопнув том, отложил его в сторону:
— Так оно и есть. Впрочем, я в этом даже и не сомневался.
Затем он принялся что-то искать в антологии детских песенок и считалочек. Через несколько минут Фило закрыл и ее, после чего растянулся в кресле, выпустив вверх струйку голубоватого дыма.