Редела защитников малая рать,И быстро они умалялись,Но жены и дети, стремясь помогать,На смену уставшим являлись.
Тушили поджогов опасных огни,На бревна дома разбирали,И за ночь на стены сносили они,А днем на врага их метали.
Торжественно данную клятву блюдя,Все часа последнего ждали,И дружно трудясь, не жалея себя,Все свято ее исполняли.
Батый все сильней и сильней свирепел,И злобою полный надменной,Орды не щадя, наконец, повелел,Чтоб с битвы никто возвратиться не смел,Погибнуть — иль взять непременно!
Чтоб кончить к закату, и если к ночиБатыя приказ не исполнят,То их головами в ту ночь палачиВсе рвы городские наполнят.
И вот закипел самый яростный бой,Отчаянно лезли татары,Никто не хотел возвращаться живой,Чтоб ночью расстаться с своей головой —Боялись Батыевой кары.
Враги все росли, а защитников горстьВсе меньше числом становилась,Но смело встречая татарскую злость,Все с той же отвагою билась.
Но храбрость хоть многое может творить,Однако имеет пределы,И сила должна была храбрых сломить,Хоть были отважны и смелы.
Конец наступил но никто не сробел;Живыми врагу не сдаваясь,Погибли они не от вражеских стрел,А грудью с врагами сражаясь.
Кто тяжко быль ранен, себя добивал,Свой меч себе в сердце вонзая,И Господа гнев на врагов призывалЗа гибель родимого края.
Орда одолела. Как волны онаВрывалася в город без счета,Отвагою злобы и мести полна,Последнего жаждя расчета.
Защитников не было больше нигде,Для них все окончились беды,И слышались только в граде вездеПризывные звуки победы.
Проникнувши в город, татары спешатНа вече, к соборной ограде,Где сами себя наградить поспешат,Как волки в зарезанном стаде.
Известно им было, что немощный люд,Что жизнь лишь влачил, умираяПо целым годам, неспособный на трудЗащиты родимого края,
А главное женщины — ценный товар,Пред ужасом муки и срама,Имели обычай от злобных татарСпасаться под сводами храма.
Татары спешат подбежали глядят…Но тщетно для жадного взораНет пищи, лишь голые стены стоят;Замкнуты все двери собора.
Заложены наглухо окна его,Заложены крепко бойницы,Не только людям не проникнуть в него,Не могут проникнуть и птицы.
Татары за дело: огромным бревномСтараются выломать двери,И пробуют стены рубить топором,И воют, как дикие звери.
Но крепко могучие стены стоят,Не страшны им грозные крики,И только сурово над входом глядятСвятителей строгие лики.
В соборе ни звука… Вдруг легкий дымокНад крышей собора поднялсяИ к небу взвился вот за ним огонекВ окне угловом показался…
Еще и еще… все сильней и сильней…Вот треснула крыша от жара,И вспыхнуло, ярко взлетевши над ней,Багровое пламя пожара.
Татар озаряя своей краснотой,Все выше оно поднималось…Вдруг стройное пенье молитвы святойВо храме пылавшем раздалось.
Все громче и громче звучала она,И пламени треск заглушала,И громко, священного чувства полна,Окрестность собой оглашала.
Безмолвно стояли татары вокруг.Казалось, что звуки молитвы,Как Божия весть, охватили их вдруг,Глуша в них все ужасы битвы.
Вот рухнула крыша… но в этот же мигОткрылись соборные двери,И в них показался суровый старик,И грозно сиял его доблестный лик,И ярко доспехи блестели.
В деснице быль меч, его шуйца с крестомВысоко была им подъята.И ринулся он с обнаженным мечомНа гибель врага-супостата.
За ним устремилася горсть удальцов,Седых, но отвагою полных,Последних за волю Козельска бойцов —Последних, но самых отборных.
И бились на смерть, где клялися они,Где было последнее вече,И все полегли на защите землиВ последней ужаснейшей сече.
Доволен Батый! Наконец-то сломилОн дерзость безумцев упорных;Но только ценой дорогой победилОн горсть удальцов непокорных.
Он сел на коня и, доехав до стен,Стал думать: какие бы мукиИзмыслить для тех, кто достанется в пленВ его всемогущие руки.
На встречу ему приближался Ахмет,Любимый его воевода,Обычный и радостный вестник побед,Потомок знатнейшего рода.
— «Великий Батый, не гневися на нас —Он молвил — приказ твой исполнен;Настал для безумцев возмездия час,Их трупами город наполнен.
С победою полной! Гнездо козельчанСо всем, что в нем есть, нам досталось».— «А пленные где?» — «Не гневись, грозный хан,В живых никого не осталось!»
— «Неужели все?»—«Да, должно быть, что страхИх так обуял, что не смели» —«А женщины? дети?» — «На наших глазахЖивыми во храме сгорели».
Батый победил. Но за то никомуУж мстить не пришлось; не осталосьВ живых ни души, и для мести емуЛишь кладбище мертвых досталось.
И он повелел, чтоб свой гнев показать.И страх по Руси всей навеять.Разрушить Козельск и с землею сравнятьТо место, где был он, сохой запахатьИ сорной травою засеять.
Исполнили волю владыки рабы,С землей бедный город сравняли,И городом злым, за упорство борьбы,Козельск с той поры называли.
1876 г.