Я чувствую эти слова, чувствую их как удар в живот. Он видит мое выражение лица и смеется. Звук, полный насмешки. Не могу сказать, над кем из нас он смеется.
Он ненавидит тебя. Даже если он хочет тебя, он ненавидит тебя.
Может, он ненавидит тебя за это еще больше.
Через мгновение его глаза закрылись. Его голос падает до шепота, как будто он разговаривает сам с собой.
— Если ты болезнь, то, полагаю, ты не можешь быть и лекарством.
Он засыпает, но я не сплю.
Злой король. Глава 6
Все утро я сижу на стуле, прислоненном к стене моей собственной спальни. Меч моего отца лежит у меня на коленях. Мой разум продолжает перебирать ее слова.
«Ты ничего не понимаешь. Она хочет, чтобы мы поженились. Она хочет, чтобы я была королевой».
Хотя я нахожусь напротив него, мой взгляд часто устремляется на кровать и спящего там парня.
Его черные глаза закрыты, темные волосы рассыпались по моей подушке. Сначала он не мог устроиться поудобнее, запутавшись ногами в простынях, но, в конце концов, его дыхание выровнялось, как и движения. Он так же нелепо красив, как всегда, — рот мягкий, губы слегка приоткрыты, ресницы такие длинные, что, когда его глаза закрыты, они касаются щек.
Я привыкла к красоте Кардана, но не к такой очевидной уязвимости в его чертах. Неловко видеть его без причудливой одежды, без едкого языка и злобного взгляда.
За пять месяцев нашей договоренности я пыталась предвидеть худшее. Я отдала приказ, чтобы он не избегал, не игнорировал и не избавлялся от меня. Я придумала правила, чтобы не дать смертным попасть в многолетнее рабство, и заставила его объявить их.
Но этого никогда не будет достаточно.
Я помню, как мы гуляли с ним по дворцовым садам в сумерках. Руки Кардана были сжаты за спиной, и он остановился, чтобы понюхать огромный бутон Белой розы с алыми концами, прежде чем он щелкнул в воздухе лепестками. Он ухмыльнулся и приподнял бровь, но я слишком нервничала, чтобы улыбнуться в ответ.
Позади него, на краю сада, стояли полдюжины рыцарей, его личная охрана, к которой Призрак уже был приставлен.
Хотя я снова и снова повторяла то, что собиралась ему сказать, я все еще чувствовала себя дурой, которая верит, что может исполнить дюжину желаний благодаря одному приказу, если просто правильно сформулирует его.
— Я отдам тебе пару приказов.
— О, действительно, — сказал он. Золотая корона, венчающая его голову, поймала глубокий свет заката.
Я вздохнула и начала.
— Ты никогда не должен отказывать мне в аудиенции или отдавать приказ не подпускать меня к себе.
— Почему я должен когда-либо захотеть, чтобы ты ушла от меня? — спросил он сухим голосом.
— И ты никогда не прикажешь меня арестовать, посадить в тюрьму или убить, — сказала я, игнорируя его. — И не причинять боль. И чтобы меня даже не задерживали.
— А как насчет того, чтобы попросить слугу положить тебе в ботинок очень острый камешек? — спросил он с раздражающе серьезным выражением лица.
В ответ я бросила на него, как я надеялась, язвительный взгляд.
— И ты не можешь поднять на меня руку.
Он сделал жест в воздухе, как будто все это было до смешного очевидно, словно давать ему команды вслух было актом недобросовестности.
Я упрямо продолжала:
— Каждый вечер ты будешь встречать меня в своих комнатах перед ужином, и мы будем обсуждать политику. И если ты знаешь, что мне может что-то или кто-то навредить, ты должен предупредить меня. Ты должен постараться, чтобы никто не догадался, как я тебя контролирую. И не важно, как сильно ты ненавидишь быть Верховным Королем, ты должен притворяться.
— Это не так, — сказал он, глядя на небо.
Я удивленно повернулась к нему.
— Что не так?
— Я не ненавижу быть Верховным Королем, — сказал он. — Не всегда. Я думал, что смогу, но все же не могу. Делать, что хочешь.
Я была расстроена, потому что было намного легче, когда я знала, что он не только непригоден, но и не заинтересован в правлении. Всякий раз, когда я смотрела на кровавую корону на его голове, мне приходилось притворяться.
Это не помогло, так как он сразу убедил знать в своем праве властвовать над ними. Его репутация жестокости заставляла их опасаться его. Его коронация заставила их поверить, что все удовольствия возможны.
— Итак, — сказала я. — Тебе нравится быть моей пешкой?
Он лениво усмехнулся, как будто не возражал против наживки.
— Пока.
Мой взгляд заострился.