Как Сенешаль Верховного Короля и фактический правитель, я должна многому научиться. Военные обязательства, послания от вассалов, требования со всех уголков Фейриленда, написанные на стольких языках. Всего несколько месяцев назад я все еще ходила на уроки, все еще делала домашнюю работу. Мысль о том, что я могу распутать все, кажется такой же невозможной, как прясть соломой золото, но каждую ночь я бодрствую, пока солнце не взойдет высоко в небе, изо всех сил стараясь сделать именно это.
Вот в чем проблема марионеточного правительства: оно не собирается управлять само по себе.
Адреналин не может быть заменой опыту.
После тестирования основ Призрак начинает настоящую борьбу. Он легко танцует над травой, так что его шаги едва слышны. Он наносит удары снова и снова, создавая головокружительное наступление. Я парирую отчаянно, каждая моя мысль отдается этой борьбе. Мои тревоги уходят на второй план, когда мое внимание обостряется. Даже усталость улетает, как пушинка с одуванчика.
Это великолепно.
Мы обмениваемся ударами, вперед и назад, наступаем и отступаем.
— Ты скучаешь по миру смертных? — Спрашивает он между ударами. Я испытываю облегчение, обнаружив, что его дыхание тоже сбито.
— Нет, — говорю я. — Я не думаю, что помню что-то.
Он атакует снова, его меч — серебристая рыба, несущаяся через море ночи.
«Следи за клинком, а не за мечником, — много раз говорил мне Мадок. — Сталь никогда не обманывает».
Наше оружие ударяется друг о друга снова и снова, когда мы кружимся.
— Ты должна что-то помнить.
Я думаю о том, как имя моей матери прошептали сквозь решетку в башне.
Он делает вид, что стоит в стороне, и, отвлекаясь, я слишком поздно понимаю, что он делает. Его лезвие коснулось моего плеча. Он мог бы порезать мне кожу, если бы не нанес удар в последний момент, а сейчас у меня синяк.
— Ничего важного, — говорю я, стараясь не обращать внимания на боль. Двое могут сыграть в игру отвлечения внимания. — Возможно, твои воспоминания лучше моих. Что ты помнишь?
Он пожимает плечами.
— Как и ты, я там родился.
Он наносит удар, и я поворачиваю лезвие.
— Но сто лет назад все было по-другому, я полагаю.
Я поднимаю брови и парирую еще один удар, танцуя вне его диапазона.
— Ты был счастливым ребенком?
— Я обладаю магией. Как может быть иначе?
— Магия, — говорю я, и одним движением клинка — движением Мадока — выбиваю меч из руки Призрака.
Он таращится на меня. Кривая пасть открылась от удивления.
— Ты…
— Стала лучше?
Я пожимаю плечами, достаточно довольная, чтобы не обращать внимания на новый синяк. Это похоже на победу, но если бы мы действительно сражались, рана в плечо, вероятно, сделала бы мой последний шаг невозможным. Тем не менее, его удивление волнует меня почти так же, как моя победа.
— Хорошо, что Оук не вырастет таким, каким мы бы его вырастили, — говорю я через мгновение. — Подальше от двора. Подальше от всего этого.
В последний раз, когда я видела своего младшего брата, он сидел за столом в квартире Виви, изучая умножение, как будто это была игра в загадки. Он ел сыр. Он смеялся.
— Когда вернется Король, — говорит Призрак, цитируя балладу. — Лепестки роз рассыплются по его пути и его шаги положат конец гневу. Но как будет править твой Оук, если у него так мало воспоминаний о фейри, как у нас о мире смертных?
Восторг от победы угасает. Призрак слегка улыбается мне, как бы желая побольнее ужалить.
Я иду к ближайшему ручью и погружаю руки в воду, радуясь холодной воде. Я подношу воду к губам и с благодарностью глотаю, пробуя сосновые иглы и ил.
Я думаю об Оуке, моем младшем брате. Совершенно нормальный ребенок фейри, не особо склонный к жестокости и свободный от нее. Привыкший, что его балуют, привыкший, что суетящаяся Ориана уводит его от беды. Сейчас привыкает к сладким хлопьям и мультфильмам и жизни без предательства. Я вспоминаю прилив удовольствия, который я испытывала от своего временного триумфа над Призраком, трепет власти за троном, тревожное удовлетворение, которое я испытывала, заставляя Вульсибера извиваться от страха. Разве лучше, что Оук обходится без этих порывов и возможно ли, чтобы он когда-либо правил, если у него их нет?
И теперь, когда я обнаружила у себя вкус к власти, неужели мне не хочется от нее отказаться?
Я вытираю мокрые руки о лицо, отодвигая эти мысли.
Есть только сейчас. Есть только завтра и сегодня, и сейчас, и скоро, и никогда.