Пишет, старается, сопит. Написал. Читаю: «Я такой-то сякой-то от обследования отказываюсь. И подпись»…
Одна заявила как-то на полном серьёзе:
– Мне роды абсолютно неправильно приняли! Я хотела мальчика, а они мне девочку достали!
Коллеги, сегодня я впервые избил родственника пациента.
Вызов на «острый живот». Лежит парень, 12 лет. Явно симулирует, причём неумело. Отец, с характерными зрачками, требует ампулу морфия оставить, чтоб «пацан не мучился». От госпитализации отказ. Пожав плечами, вышли.
Я, сославшись на то, что забыл тонометр, вернулся и вломил старому наркоману п*здюлей.
Использовать сына, чтоб получить дозу…
Лежал у меня в отделении «борец с врачами-убийцами-извращенцами».
Поступил с полицией.
Устроил разборки с врачом поликлиники из-за того, что тот «неправильно проводит медосмотры», «создаёт очереди в коридоре», «не туда заглядывает пациентам» и т. д.
Красочно так рассказывает, как он пришёл, что говорил и как ударил врача. Доктор оказался на больничном.
У меня тут же в голове бегущей строкой схема его лечения.
Первые три дня он спал и писался под себя, затем он не мог есть, т. к. тряслись руки, ну а потом не мог сидеть. Нейролептики – величайшее изобретение!
И вот только не надо говорить и думать обо мне плохо. Таким место в тюрьме!
За время лечения он понял, как проводятся медосмотры и, в силу своей тупости, уяснил, что очередная вспышка ярости сделает из его мозгов сопли (пришлось приврать, конечно). Но он плакал и говорил, что сожалеет и обязательно извинится перед доктором. Не сожалею ни о чём.
Ибо не х*й нас трогать.
О себе, как о враче, я могу сказать одно, что фильмы ужасов мне давно уже смешны. Но когда в тиши ОРиИТа в 3 часа ночи пациент завыл во всю глотку, как умирающий волк, я, уважаемые коллеги, обосрался…
Вечером дверь ординаторской в приёмном покое открывается с ноги, тётя средних лет, окинув презрительно собравшуюся врачебную компанию, заявляет:
– Я уже пятнадцать минут как на скорой приехала, долго мне ещё ждать? Быстро кладите меня на кардиоаритмическое отделение к доктору Р. А. (зав. отделения)! Иначе пожалеете, сообщу в комитет! Дежурный терапевт, сходив на пульт, получив свежеоформленную историю болезни и ознакомившись с вводными данными от скорой (давление, ЭКГ и т. п.), говорит:
– Вы знаете, во-первых, на кардиоаритмии сейчас уже нет мест, только в коридоре, а во-вторых, у вас нет аритмии, есть стенокардия, давление – как раз на 2-й кардиологии есть места, туда и положим.
– Да вы все здесь бестолочи! Ни хрена не знаете! И скорая дебилы! Я же знаю, что у меня аритмия! Я вас всех сниму на видео, выложу в Интернет, как вы меня уморить хотите, напишу жалобу, позвоню в комитет! Все ваши терапевты, кардиологи – просто идиоты, и ногтя доктора Р. А. не стоите! – с этими словами, включив видео на мобильнике, начинает снимать присутствующих.
Ей снова обьясняют, что мест нет на кардиоаритмии, что есть на простой кардиологии, что как раз соотвествует её патологии. Тётя сваливает в коридор, кому-то названивая. Минут через десять в приёмник спускается начмед по хирургии – спокойная представительная женщина, далеко не девочка (ибо остальное начальство уже ушло домой), с вопросом, что за скандал здесь происходит, ей позвонила главврач и велела разрулить трабл. Как раз проявляется скандальная тётка, начмед ей представляется и обьясняет в энный раз ситуацию с размещением на отделениях. Тётя, уперев руки в бока, заявляет:
– Меня не волнует отсутствие мест на кардиаритмии! ВЫПИСЫВАЙ или ПЕРЕВОДИ кого угодно куда угодно, но меня ПОЛОЖИ на отделение к Р. А.!
Вот вам и уважительное отношение к врачам и другим пациентам. Хамло – оно и в Африке хамло. И, к сожалению, комитет по здравоохранению, как правило, оказывается на его стороне, довольствуясь принципом – не трогай говно, вонять не будет…
Александр Калашников, Санкт-Петербург, ЛОР
У нас в ГК БСМП был как-то тоже мужичок забавный.
Привезла скорая его с ножевым ранением грудной клетки. Прикатили на каталке в смотровую, сдали дежурной бригаде хирургов. Ответственный хирург раздал ценные указания, осмотрел болезного, который всё это время обкладывал всех окружающих пенисами. И сказал ответственный – «щас, мол, попробуем определиться, проникающее ранение или нет, ну и от этого будет зависеть тактика дальнейших действий». И как-то на минутку все отвлеклись от пырнутого, глядь – а его на каталке нет. Выскочили на крыльцо, это чудо стоит, курит. А лето было, надета была на нём тонкая футболка, на спине прорезана была. И вот стоит он, курит, а при каждой затяжке из этой самой прорези выходит струйка дыма. Тут ответственный изрекает: