— Что? — спросила я, когда мы сели у островка.
— Ты не изменилась.
Я занялась содержимым коробки, начав с дезинфицирующего средства.
— Ты изменился. И я тоже. Просто ты этого не видишь, — возразила я. — Может быть больно, — предупредила его, нанося дезинфицирующее средство на кожу.
Он пожал плечами и не дрогнул, когда я убирала стекло из раны.
Все это время я морщилась, а когда закончила, почувствовала огромное облегчение.
— Это серьезная травма. Как ты ее получил?
Он пожал плечами.
— Я забыл.
— Там осколок стекла, — проворчала я, ища пинцет.
Я начала рыться в коробке, когда он шокировал меня, поднеся руку ко рту и сомкнув губы над порезом. Через мгновение он отстранился и вытер кровь с губ, а затем выплюнул осколок изо рта на пол.
Я уставилась на красное пятно на его губах.
— Ты не порезал себе язык?
Он пристально посмотрел на меня и пожал плечами.
Тогда ладно.
— Не могу поверить, что ты здесь, — пробормотала я, перевязывая его порез бинтом.
— Поверь. Я уже давно в Нью-Йорке.
Он так и не отвел от меня взгляд.
Чувствовал ли он себя неловко? Испытывал ли дискомфорт? Был ли он женат? Или в отношениях с кем-то? Какой была его жизнь сейчас? Почему он лгал мне? Вопросы, проносившиеся в моей голове, не давали покоя.
— Я — нет. Мы переехали всего несколько месяцев назад.
Я задумалась, насколько честной мне следует быть с ним. Он был не таким, как раньше, но это имело смысл. Прошли годы, долгие, мучительные годы. Я тоже изменилась.
— Где ты была до этого?
— На севере Нью-Йорка, некоторое время в Новой Англии. Недолго в Бостоне. Мы много переезжали, — призналась я. — Я искала тебя после того, как все утихло, и я смогла сбежать от Генри.
— А, Генри. Как он? — спросил Кирилл, игнорируя мое признание.
— Он все еще жив, если ты об этом. В остальном он все тот же, и я по-прежнему ненавижу его.
Кирилл кивнул, но ничего не прокомментировал.
— По поводу той ночи…
— Я бы предпочел не говорить о ней, — прямо сказал Кирилл.
Его тихие слова потрясли меня. Как мы могли не говорить о ней? Как мы могли притворяться, что ничего этого не было?
— Я не люблю оглядываться назад. Иногда прошлое должно умереть. Так будет лучше, — заявил он.
Я медленно кивнула, не зная, как ответить. Все, что было у нас с Кириллом, — это прошлое.
Закончив перевязывать порез, я опустила взгляд на его ноги.
— Что случилось со спортивной стипендией?
Кирилл замер. Как правило, он не суетился и не ерзал, но прямо сейчас он был смертельно неподвижен.
— Я получил травму и был вынужден отказаться от нее, — сказал он после долгой паузы.
Я подняла глаза к его лицу. Оно было так невероятно дорого мне. Я не могла свыкнуться с тем, насколько он красив сейчас. Его неуклюжесть растворилась в поразительных чертах лица, грубовато-мужских и совершенно незабываемых.
— Мне так жаль. Я знаю, как много это значило для тебя.
— Мы все теряем что-то, что много значит для нас, — уклончиво ответил он.
Я кивнула, и проклятые слезы, которые я не проливала годами, внезапно подступили к моим векам. Рядом с этим парнем я была в эмоциональном беспорядке.
— Это правда. Я потеряла тебя, — сказала я, нарушив наше негласное правило не углубляться в прошлое.
Кирилл снова напрягся, и его глаза стали темными и нечитаемыми.
По моей щеке скатилась слеза.
— Прости. Просто… та ночь была худшей в моей жизни… — я замолчала, когда Кирилл притянул меня ближе и обхватил ладонями мои щеки. Его повязка грубо царапала кожу.
— Не оглядывайся назад, Мэллори. Это не имеет значения. Ничто из того, что было раньше, больше не имеет значения.
Его слова были странными и вряд ли утешительными, но ощущение его кожи на моей усиливалось. Это было всё, чего я так долго ждала.
Я посмотрела на его лицо. Все его нескладные черты идеально сочетались в нем теперь, когда он стал мужчиной. Он был впечатляющим, но серьезным, и мне захотелось, чтобы он улыбнулся.
Импульсивно я наклонилась и оставила поцелуй на его губах. Его мышцы напряглись от моего прикосновения. Он не пошевелился, но и не оттолкнул меня. Я крепче прижалась к его рту и неуверенно провела языком по складке его губ.
Я заколебалась, поскольку Кирилл оставался неподвижен. Шарик оптимизма в моей груди лопнул, и надежда испарилась. Я так долго ждала его, хотела его, думала о нем, возлагала все свои одинокие, отчаянные надежды на то, что однажды увижу его снова, а он не разделял моих чувств.