Он не испытывал ко мне того же. Он двигался дальше.
— Прости. Это было случайно.
Я отстранилась, но рука Кирилла схватила меня за шею и прижала к себе.
Его дыхание согрело мою кожу, когда его губы захватили мои. Мое тело немедленно отреагировало, вжимаясь в его руки, когда он прижал меня спиной к стойке. Сильное желание, раскаленное добела, всколыхнулось во мне. Я не могла подобраться к нему достаточно близко. Мне хотелось рассказать Кириллу обо всем, что жило в моем сердце с нашей последней ночи вместе, но вместо этого я бы показала ему. Я бы показала ему это своим телом. Я любила его тогда так же, как любила сейчас, и внезапно будущее показалось мне более светлым, чем за последние семь лет.
Он поднял меня, без особых усилий перенеся мой вес на стойку. Раздвинув мои колени настойчивыми ладонями, он шагнул между ними. Его рот двигался по моему, требуя, забирая, заставляя меня дрожать. Это был поцелуй. Каждый раз, когда я пыталась завязать отношения и выйти за пределы первой базы с кем-то, кроме Кирилла, я терпела фиаско. Ничто не могло заменить прикосновения этого мужчины.
Его язык скользнул по моему, а руки поднялись к груди. Под платьем я была без бюстгальтера — в эти дни мне почти нечего было поддерживать. Я ахнула, когда руки Кирилла сомкнулись на груди и потянули за соски. Его рот двинулся вниз по моей шее, облизывая и покусывая почти до боли. Я вскрикнула, когда его зубы сомкнулись на мочке моего уха, сильно кусая, и от теплого, острого ощущения по моей коже побежали искры. Его рука задрала мое платье, и я застонала, не желая разрывать поцелуй. Раздался треск, и оно упало. Святое дерьмо, он сорвал с меня платье голыми руками. Кирилл всегда был сильным, но, черт, он вырос в прекрасный образец мужской красоты.
— Господи, ты все так же совершенна, — прорычал он, проводя вниз дорожку из поцелуев и откидываясь назад, чтобы посмотреть на мою грудь.
Мне следовало бы смутиться из-за их размера — пчелиные укусы и большие розовые соски. Но я не смущалась. Его глаза были слишком полны желания, чтобы я чувствовала стыд. Для него я была прекрасна, и это было все, чего я когда-либо хотела.
Его рот сомкнулся вокруг одного соска, и он безжалостно втянул его в рот, лаская языком чувствительную плоть и заставляя меня задыхаться. Я выгнула спину, прижимаясь к нему грудью. Я не хотела ничего между нами, никакого расстояния, даже дюйма вдали от этого мужчины, который жил в моих мечтах годами.
Он переключился на другой сосок, а его рука проникла под мои трусики только, чтобы обнаружить, что я мокрая и скользкая от желания. Я постыдно нуждалась в нем, и мои трусики промокли. Его пальцы двигались по моим скользким складкам, скользя внутрь и по клитору. Он не был нежным, но мне не нужна была его нежность перед лицом моей потребности. Я хотела его грубым и неконтролируемым.
— Я так по тебе скучала, — выдохнула я ему на ухо.
Кирилл рывком поставил меня на ноги и безжалостно стянул трусики. Он отбросил их в сторону, а его руки занялись ремнем. Брюки его костюма упали до колен, и он развернул меня лицом к стойке. Я уперлась руками в холодный мрамор, жар его тела обжигал меня, как печь, пока я не начала думать, что сгорю.
Он снова притянул меня к себе, и его член коснулся моей попки. Наверное, сейчас самое время сказать ему, что я не делала этого раньше, верно?
Стоило бы, но слова не приходили на ум. Как сказать кому-то, что ты все еще девственник в двадцать пять?
Я никогда не занималась этим, потому что от чужих прикосновений мне хотелось плакать.
Да, по-настоящему возбуждающе.
Он терся своей гладкой округлой головкой о мою щель, проникая в меня пальцами сзади, пока растягивал киску.
— Я… я не делала этого с тех пор, как… ты… — призналась я.
Руки Кирилла замерли на моих бедрах.
— У нас никогда не было секса.
— Я знаю. — Я позволила ему соединить все точки.
Он долго молчал, вероятно, гадая, что, черт возьми, со мной не так, раз я все еще девственница. Отлично. Это убило всё настроение.
— Но я хочу. Я умру, если ты остановишься, — сказала я, оборачиваясь, чтобы посмотреть на него через плечо.
— Я не остановлюсь, Мэллори. Просто размышляю, — тихо сказал он.
— О чем? — спросила я, прижимаясь задницей к его твердому стояку. Он оказался длиннее и толще, чем я себе представляла.
— Волею судьбы, несмотря ни на что, я все равно останусь единственным, — резко ответил он.